В данном случае речь шла именно об отелях Женевы. Погуляв до вечера, посидев в ресторане отеля, часть столиков которого под оранжевыми зонтиками выставляли на раскаленную за день мощенную камнем узкую улицу, Москальков проторчал до позднего вечера на улице, попивая кофе, глядя на гуляющих людей, пытаясь вычислить, кто за ним приставлен.
Возвращаясь в номер, проходя мимо ресепшена, он не увидел Февре на посту, вместо него стояла немолодая дама, блондинка с кудряшками, напоминающая немецкую фрау, как изображение с иллюстраций немецких сказок.
Семен открыл настежь окно с видом на соседний дом с черепичной крышей и прислушался к негромким звукам, доносящимся с улицы, — голосам, звонку велосипеда, отдаленной музыке, вроде бы джазу. В Женеве не принято шуметь, хотя ночных развлечений тут хватает. Постоял у окна и сжевал пару шоколадок, положенных гостеприимными хозяевами гостиницы в качестве приветствия гостю. Жена утверждала, что Москальков уж чересчур увлекся местными шоколадками, кофе, какао, горячим шоколадом… Он отвергал эти гнусные инсинуации и утверждал, что это необходимо для усиленной работы мозга.
Вздохнув и отказавшись еще от одной шоколадки на сон грядущий, Семен лег спать. Едва коснулся головой невесомой, как облако, подушки в дверь постучали и подсунули записку на бланке отеля, написанную почерком Февре, хорошо знакомым Семену. «Спустись с небес на землю», — гласило послание. В этом весь Жюль. При постной физиономии он саркастического склада ума.
Семен влез в брюки и рубашку и прошелся по коридору до лестницы. В этом здании семнадцатого века, не так давно отремонтированном, лифт все же установили. Убедившись, что ни на лестнице, ни в коридоре никого нет, Москальков спустился в подвальное помещение. Прошел знакомой дорогой по чистенькому, но темноватому коридору почти до конца, мимо нескольких дверей, в одну из них постучал и зашел. Кафельный пол и металлические кухонные стеллажи блестели чистотой. Между стеллажами сидел на табуретке Жюль и ел пасту, громко и смачно всасывая макаронины.
— Садитесь, мой друг. Есть для вас кое-что. Вы везунчик. Хотите? — он показал глазами на серебряный клош, закрывающий блюдо на столе. — Тут только и можно поужинать спокойно. Вино есть. Fendant.
— Белое? Красные у вас, не в обиду будет сказано…
— Да, дрянь! Кислятина, — Жюль дотянулся до стеллажа, откуда взял два бокала и налил вина щедро в оба.
Под клошем оказались мелкие поджаренные окуни с жареной картошкой и соусом, блюдо Жюль явно припас для гостя. Отказываться Москальков не стал, пахло заманчиво, тем более он знал, что местные готовят окуня, старательно вытягивая пинцетом все кости, и от еды получаешь одно удовольствие, а не кости в язык и десны.