Так что, атакуя неприятеля, «Якову Свердлову» пришлось пройти сквозь плотный огонь. И конечно, многие краснофлотцы из экипажа, кто находился наверху, были убиты и ранены. Но, больше всего досталось пассажирам. Из тридцати морских пехотинцев, которых «Яков Свердлов» перевозил на Аландские острова на открытой палубе, под вражеским огнем выжили лишь несколько человек.
Александр Лебедев поблагодарил Широкина, что на своем разъездном катере подбросил до родного корабля. Прощаясь с майором, он предупредил, что останется ночевать на эсминце, потом поднялся на борт истерзанного корабля. Вот только «Яков Свердлов», поставленный на ремонт, оказался почти пустым. Лишь некоторые краснофлотцы из палубной команды оставались на нем для несения караульной службы. К счастью, их начальник боцман Игорь Мочилов тоже находился на борту корабля. Он быстро поднялся из глубин эсминца, когда матрос, вооруженный трехлинейкой, несущий вахту возле сходней, доложил, какой важный гость пожаловал на борт.
Боцман обрадовался, увидев Сашу. Это для палубной команды он был грозой морей, а с друзьями общался легко и непринужденно. Раньше, до войны, когда Лебедев только выпустился из училища и, получив назначение на эсминец, злоупотреблял спиртным, они с боцманом сдружились на почве общего интереса. Они выпивали вместе по-тихому, в тайне от всех остальных моряков, заранее добыв и припрятав что-нибудь из горячительного и угощая друг друга этой заначкой.
Помня об этом обстоятельстве, Мочилов до сих пор не воспринимал Александра, как командира, несмотря на то, что прекрасно знал, чей он сын и какую стремительную карьеру он сделал. И это полное отсутствие чинопочитания в неформальной обстановке всегда привлекало Сашу в общении с Игорем. Мочилов тоже уважал Александра. Но, опять же, не за командирские качества, и даже не за личную храбрость, а за то, что тот был по жизни надежным парнем, который никогда никому за все время не настучал о тайном пристрастии Мочалова к выпивке. Потому он сразу же провел гостя в носовой кубрик.
Нос корабля пострадал от обстрела не слишком сильно, если не считать отверстий в бортах, пробитых снарядами двадцатимиллиметровых автоматических пушек. В кубрике горела тусклая аварийная лампочка, и, кроме них вдвоем, никого внутри не было. Гамаки висели на балках, но Лебедев и Боцман расположились на рундуках возле переборки. И Мочилов откуда-то вытащил заначку.
— Вот, раздобыл спирт у связистов, чтобы протирать контакты изнутри. Помянуть ребят надо, сам понимаешь, — поведал он, выставляя литровую бутылку и, как бы, оправдываясь.