А иначе зачем было хранить все то, о чем здесь идет речь? В чем смысл такого — ни к кому не обращенного, специально не осмысленного и тем не менее — хранимого и умножаемого архива? Только ли в том, что каждая из составляющих его бумажек ценна авторским именем, или еще и в том, что все они вместе составляют душевный портрет хранящего?
1991-1999
Примечания
1. Тегуан-тепек - цитата из стихов С.И. Кирсанова, очень в те годы популярных.
2. Евгений Львович Штейнберг, исторпик и писатель, и его жена Таня (Татьяна Акимовна) были многолетними друзьями сестёр Ласкиных.
3. ОСО - "Особое совещание" - спецсудилище сталинских годов.
4. Костя здесь - это мой отец, К.М. Симонов.
5. В "Новом мире" была напечатана первая после "В окопах Сталинграда" повесть Виктора Платоновича Некрасова. А Анатолий Тарасенков, критик, был давним маминым приятелем.
6. Якир Иона Эммануилович (1896-1937) - советский военачальник, командарм 1-го ранга, репрессирован, расстрелян.
7. Пётр Якир - сын И. Якира, известный диссидент.
8. Юлий Ким - поэт, бард, драматург.
9. Речь идёт о самоубийстве А.А. Фадеева.
10. Владимир Корнилов.
11. Исаков - это адмирал флота, чьи рассказы тогда были очень популярны, а вот кто такая Вера Дмитриевна, не помню, но то, что мать за неё заступилась, вполне в её характере.
12. Алик (Александр) Гинзбург - один из известнейших советских диссидентов, прошедший несколько тюрем.
13. Александр Белинский - известный театральный и телевизионный режиссёр, постановщик знаменитых ленинградских капустников.
Комментарий экскурсовода
Имя моего отца встретится (да уже и встретилось) вам не только в этом разделе и не только в посвященных ему публикациях. Но специально об отце написаны только эти три.
Все они появились после отцовой смерти. Одна в 80-м, в застой, вторая — в 89-м, в разгар перестройки, а третья — в 95-м к отцовскому восьмидесятилетию, когда и с перестройкой, и с демократией мы более или менее разобрались. И все три отражают эволюцию только моих собственных взглядов: облик отца ничего не потерял и почти ничего не приобрел в результате посмертных публикаций, его и о нем, — менялось отношение к нему разных людей, в чем-то, вероятно, и мое. Если первое воспоминание написано снизу вверх, второе — не без оглядки на перестроечную моду — с некоторой покровительственностью, то третье.. Была бы загробная жизнь, я бы рискнул взять его с собой — прочесть отцу Его-то и ставлю первым.
Прошу только учесть, что все эти статьи в разное время была написаны для разных изданий и только сейчас собраны вместе и отредактированы.