Российская императрица решительно противилась новым о вещах понятиям во Франции. С 1791 года российский кабинет принимал уже действенныя меры по сему предмету; но ещё прежде, чтобы утишить зараждающееся внутреннее междоусобие несчастнаго государства, Россия в соединении с Англиею обратила всех союзников ея на свою сторону. Намерения, с которыми император австрийский и король прусский имели свидание в Пильнице, известны. В 1793 году покойная императрица открыто прервала все сношения с Франциею, и хотя действовать собственными силами надобности ещё не находила, но вела себя таким образом, что Франция, будучи во внутреннем разстройстве, непрестанными внешними войнами истощевалась.
По кончине сей дальновидной императрицы, государь Павел, исполненный духа мужества и охранявший с крайнею деятельностию достоинство своей империи, в первый раз извлёк из пределов российских военныя силы противу Французов и действовал в помощь Австрии. Всему свету известно, чтó преодолели тогда российския войски, кто их вёл, где они прошли и как предшествием своим угрожали они уже самому Парижу; но тот необычайно хитрый человек, которому после предоставлено было судьбою руководствовать легкомысленным и безпокойным народом французским, явился во Франции из Египта. Он обхватил так сказать все страстныя наклонности сей живой и разстроенной нации. Дерзкими, но непрочными предприятиями он воспламенил во французах невольную к себе покорность. Удачами утвердил к себе доверенность. Открыв все источники роскоши и покровительствуя страсти людей, он усыпил утомлённые умы; в ложном виде защитника народных прав и поборника монаршей власти он постепенно сам облекался в преимущественное достоинство по государству, и в звании уже консула Французской республики он заключил в 1801 году мир с Римскою империею в Люневиле.
Мир сей обещал покой Европе. Силою онаго ограждалась независимость Итальянской, Гельветической и Батавской республик. По силе договора сего все страны сии имели право принять образ правления, покориться правителю и проч. по свободному своему выбору. По договору сему река Рейн и Альпийския горы составляли границу Франции, к Немецкой земле и Италии прилежащую. Австрийския владения в Италии ограничивались рекою Адижем. Герцог Пармский соделывался владетелем великаго герцогства Тосканскаго. Великому герцогу Фердинанду присуждалась в Германии замена тому, чтó от него отходило в Италии. Словом, мир сей, казалось, возвращал Европу к тем стройным началам, с которых она была содвигнута; но в самом деле подвиг сей начальника французской нации усыплял только европейския державы, на которыя жестокое его честолюбие устремляло свои виды. Не мог он быть покоен в недрах страны, им неправедно порабощённой. Употребив во время мира коварныя средства к приобретению монаршей власти, мог ли он кроткими средствами сохранить новое своё достоинство? Чем мог он защитить себя от сего впечатления на ум общественный, что в открытом виде явился властвующим руководителем судьбы французскаго беднаго народа, когда он же отворял раны сего несчастнаго государства на пути к мнимой свободе и равенству? Надобно было занять ум народный и ослепить его новыми предметами завоеваний, дабы между тем собрать и соединить новыя кольцы для тех оков, какими нужно ему было отяготить Францию и погубить оную до основания, – погубить, поелику быстрое и необычайное расширение государства, объемлющее разнообразные народы, обычаи, мнения, правила и проч., прочно сохраниться не может. Сил военных ему казалось мало. Дух коварства употребил он себе в содействие. Тайными сношениями с кабинетами других держав, обольщением, корыстолюбием он сооружил подкопы другим государствам. Изготовясь таким образом, предстал он на ратное поле в виде монарха, и 6-го декабря 1805 года уполномочил одного из своих генералов подписать прелиминарные пункты между Франциею и Австриею.