Шла уже вторая неделя после победы.
Капитан Густов, заместитель комбата и любимец фрау Гертруды, рано встал и пошел на кухню за горячей водой для бритья. На пороге кухни он остановился, невольно щурясь от солнца и сияния кафеля, и не сразу увидел кухарку. А когда увидел, то его поразила слишком серьезная задумчивость на ее лице. Неподвижная, почти безжизненная, фрау Гертруда стояла, опершись на кухонный стол руками, и смотрела в какую-то точку за окном невидящим взглядом.
— Гутен морген! — поздоровался Густов.
Она встрепенулась.
— Гут мон, герр Густав, гут мон…
С первого дня знакомства она называла его не иначе как «герром Густавом», приняв его фамилию за имя, и, может быть, из-за этого «немецкого» имени слегка выделяла его среди других офицеров.
— Битте шён, герр Густав… пошалуста, — заторопилась она навстречу Густову, чтобы принять из его рук стаканчик для бритья и наполнить его кипятком. Она уже улыбалась со своей всегдашней приветливостью и готовностью услужить. И все тут постепенно становилось на свои привычные места.
Подобрав несколько приблизительных слов, Густов все же спросил, не случилось ли чего плохого у фрау Гертруды.
— Найн, данке, — с полной видимой откровенностью отвечала кухарка.
— Аллес ист орднунг? — переспросил Густов. — Так?
— Я, я! Так… Фсе в прятке!
— Все в по-ряд-ке! — педагогически продекламировал Густов.
— Так, — подтвердила по-русски фрау Гертруда. — Ношки и пятки.
И спросила о том, чего хотелось бы герру Густаву на завтрак.
Густов сперва не понял, о чем она, а поняв, оказался в новом затруднении: он не знал немецких названий блюд, кроме самых распространенных — суп, котлеты, чай. Однако суп на завтрак не закажешь, чай и без того будет подан, так что…
— Котлетен? — развел он руками.
— Опять котлеты? — изумилась кухарка, уже не впервые исполнявшая такой заказ.
— Гросскотлетен! — внес тогда Густов изменение. И, расхрабрившись, еще придумал «Гроссдорфкотлетен», имея в виду некое местное, так сказать, фирменное блюдо города.
Фрау Гертруда улыбнулась на это уже не дежурной, а натуральной улыбкой и начала вынимать из разных ящичков и шкафчиков всевозможные приспособления для разделки и обработки мяса, лежавшего перед ней на столе. У нее появилась возможность творчества, а это всегда вдохновляет. Движения фрау Гертруды приобрели естественность и свободу. Осталось дело, и только дело.
Правда, как только Густов направился к двери, фрау Гертруда вдруг окликнула его, готовясь сообщить что-то.
— Герр Густав!
Он обернулся.
— Спа-си-бо, — тут же отступила кухарка.