— Мне повторить? Уходите. Я устал, у меня болит голова. Это моя комната, а вы всё никак не уйдёте. Могу я наконец побыть один?
Схватив растерявшегося Петера за локоть, я вытянула его в коридор. Сердце громко стучало в ушах, щёки горели. Меня захлестнул стыд. Стыд от бессилия, от безучастности, от слепоты к чужим чувствам.
Петер печально смотрел на закрывшуюся за нами дверь. Я тронула его за плечо:
— Ты только не принимай это на свой счёт, ладно?
— Но, — грусть плескалась в его серых глазах, — когда такое происходит, обычно виноват я.
— Сейчас никто не виноват.
— Правда? Ты правда так считаешь?
У меня защемило в груди от того, с каким облегчением он выдохнул после моего кивка. Не решаясь разойтись, отчасти потому что боялись остаться наедине с самими собой, мы ещё недолго постояли в коридоре. Молча, словно случайно встретившиеся далёкие знакомые.
Когда тишина стала невыносимой, мы пожелали друг другу спокойной ночи и скрылись за дверьми своих комнат.
От Лукии ничего не было слышно. Не то чтобы я ждала от неё новостей, но затянувшееся затишье слегка меня беспокоило. Близился ноябрь.
Одним особенно холодным вечером ко мне постучали. Недовольная комендантша, скрестив руки на груди, заявила, что мне звонят, и повела меня на первый этаж, в свой закуток, где на столе стояло несколько телефонов. Не прекращая ворчать, она куда-то ушла, наверное, чтобы не мешать моему разговору. Я подняла со стола трубку.
Голос на том конце был слабым и хриплым, но его тонкий, пусть и приглушённый, звон, напоминавший колокольчик, ни с чем нельзя было спутать. Лукия не знала номера моей комнаты, потому позвонила на общий телефон. Удивительно, что она не воспользовалась своим положением, чтобы приструнить комендантшу.
— Не волнуйся. Я скоро поправлюсь. И тогда мы обязательно встретимся.
Слушая её короткие фразы, прерываемые кашлем, я хотела как можно быстрее закончить разговор. Лишь бы Лукия отдыхала и не тратила силы попусту. Почему она так напрягалась из-за меня? Ничто не мешало ей попросить Бертрана позвонить мне или даже приехать. И всё же она сделала всё сама, словно так было должно.
Но уверенность в её голосе успокоила меня. Я знала, мне не устоять перед Лукией. Как перед капризами младшей сестры, которой у меня никогда не было.
— Буду с нетерпением ждать нашей встречи, — улыбнулась я в трубку.
Впервые за долгое время мне поступила пара заказов. Первый пришёл из Главного ботанического сада Тьярны, просьба помочь в сохранении одного из редких видов папоротников, внезапно поражённого болезнью. Как выразился сотрудник сада, болезнь похожа на ржавчину, но точно ею не является, а самое страшное — ничем не выводится. Меня это, впрочем, едва ли волновало. Ярко-оранжевый крап, разукрасивший резные листья папоротника, исчез наутро после моего визита.