Лохелиус почувствовал, что ему плохо. Он не мог дальше смотреть на эту сцену. В его воспоминании ожили образы того, как его собственную маму так же привязали к брусу голой, так же обвиняли в том, чего она не делала, а затем безжалостно сожгли на его глазах.
Лохелиус решил уйти с площади, но, развернувшись, заметил, что за его спиной стоит грозный Ришелье.
Он спросил:
— Ваше высокопреосвященство, неужели вы хотите по — кинуть акт Божественного возмездия?
Лохелиус растерялся:
— Нет, ваше высокопреосвященство, я лишь…
— Побудьте вместе со мной.
— Конечно, для меня это честь.
На плаху вывели третьего обвиняемого. Это был голый мужчина. В отличие от женщин, он не сопротивлялся. Палачи привязали его к брусу, и кардинал Гергенроттер объявил ему:
— Приор Сен-Жермена Вильгельм Эделин, ты привлечен к суду епископом Эврэ за то, что ты в своих проповедях отрицал возможность полета ведьм по воздуху на поленьях, метлах, помелах и палках. Тебе вменяется в вину, что эти дерзкие проповеди внушались дьяволом, с которым ты заключил союз со специальной целью вводить народ в заблуждение. Ты совершил преступление против канонического права и будешь подвержен наказанию через сожжение на костре. Этот приговор произнесен мной, в присутствии собравшихся на этой площади людей…
Ришелье сказал Лохелиусу:
— Остался еще один преступник…
Тут солдаты вынесли клетку кардинала Балю. В ней был заперт измученный, еле живой человек. Это был аббат Петруччи из Сиены, заговорщик против архиепископа Ди Медичи. Гергенроттер огласил обвинение, аббата извлекли из клетки и присовокупили к остальным.
После этого Гергенроттер приказал приступить к аутодафе.
Солдаты подожгли костры.
Кардиналу Лохелиусу было очень плохо. Он еле держался на ногах, однако, уйти не решался. Он чувствовал, как внимательно следит за ним Ришелье.
В его воображении оживали образы детских воспоминаний, глаза мамы, такой же костер, то же самое восхищение толпы, и он заплакал…
С таким же помутневшим сознанием глядел он на происходящее после казни. Играла музыка, и перед восхищенной публикой могущественный кардинал Педро Валентинуа убил пять быков. Последнему он эффектно отрезал голову одним ударом меча. После этого, под возгласы всеобщего ликования, Валентинуа осушил огромную чашу вина за здоровье всех.
Наконец, Лохелиус услышал голос Ришелье:
— Теперь можете идти отдыхать. Завтра трудный день…
— Благодарю, ваше высокопреосвященство, — еле пролепетал Лохелиус и быстро удалился в сторону своих апартаментов.
Всю ночь ему снились глаза мамы, смотревшей на него сквозь огонь.