У меня, например, всегда существовали выходное платье и туфли. Они годами обитали в шкафу, дожидаясь своего часа. А Карина считала: выходные туфли - значит, вышел и пошел. Особой минуты не бывает. Каждая минута особая.
Карина каждую минуту была прекрасна. Но Алик не замечал. Он постоянно к чему-то прислушивался. Иногда во время застолья и даже во время тоста он как будто забывал слова. Замолкал и замыкался. Он вспоминал или в нем звучало: "Сволочь, я тебя убью"... И все становилось неинтересно.
И даже во время любви, когда душа воспарялась ввысь, когда атласная, благоуханная Карина шептала слова страсти, вдруг - как холодной водой окатывало: "Сволочь!.." И душа никуда не воспарялась. И ничего не хотелось, кроме покоя.
Алик сменил телефон, и звонки прекратились. Прошло полгода. Никто не звонил.
Алик искал новый сценарий. Не мог определиться. Чего-то ему не хватало или, наоборот, было лишним. Тишина - вот что было лишним. Эти крики из телефонной трубки связывали его с Архитектором. Пусть уродливая, противоестественная, но это была связь. А сейчас она оборвалась. Алик понял, чего ему не хватало: энергии чужой ненависти.
Всякая палка имеет два конца. На одном конце - его вина. На другом чужая ненависть. Одно уравновешивало другое. А теперь ненависть куда-то пропала. Вина стала тяжелой, неподъемной, как паровоз.
Однажды Алик взял и позвонил Архитектору. Зачем? Он и сам не знал. Трубку сняла женщина.
- Позовите, пожалуйста... - Алик запнулся. Все называли Архитектора Лодя. Но ведь это не могло быть имя.
- Вам Володю? - подсказала женщина.
Алик сообразил, что Лодя - это сокращенное от Володи.
- Он умер, - сухо сказала женщина. - А кто спрашивает?
Алик не ответил. На другом конце положили трубку. Запи-кали гудки.
Архитектора больше нет. Пистолет можно выбросить, а можно спрятать на даче.
Алик прислушался к себе. Он ожидал, что почувствует облегчение, с души сойдет паровозная тяжесть и можно будет подскочить вверх и зависнуть от легкости. Как в невесомости. Но ничего такого Алик не чувствовал. Стоял пустой, как труба, и по нему гулял ветер.
Я помню, как увидела Алика в первый раз - в метро. И помню, как в последний - у него на даче.
Доработчик вернулся из Италии и привез нам подарки. Я все еще была камнем в его браслете, хотя мы начинали ссориться. Отношения не стоят на месте, они развиваются. А развиваться им было некуда. У меня была семья, у Доработчика семья. Как говорил один знакомый югослав: "Зачем портить комплект?"
Бросить близких - это все равно что дать им ледорубом по темени. Жить будут, но как?.. И как ты сам будешь жить после этого?..