Боль была невыносимой, даже не смотря на то, что она длилась лишь короткое мгновенье. Словно кто-то отрубил мне кисти раскаленным топором, сжигая плоть и запечатывая кровь. Я схватилась за запястья, закусив губу. Пыталась подавить собственные рыдания, которые очень просились наружу.
Так! Мне нужно передохнуть!
– Снимай бинты, – скомандовала ведьмочка. Я быстро развязала марлю и ужаснулась. Кожа под узорами печати была черной, словно уголь, а вокруг этого кошмара начинали появляться маленькие желтые пузыри. Боже… – Магический ожог 4 степени, – спокойно констатировала девушка, пока у меня тряслись поврежденные конечности. Если это так, то как я умудряюсь шевелить руками? Или же боль настолько сильная, что я ее больше не чувствую?
Но шатенка невозмутимо оплела мои руки блаженной прохладой, и ожоги с завидной скоростью начали исчезать. Затем она что-то прошептала, из-за чего наручники полыхнули фиолетовым огнем. Он не обжигал, а будто гладил кожу.
– Я не могу уничтожить печати, но могу ослабить их воздействие на тебя, – прокомментировала магистр. – Боль останется, но последствий в виде ожогов не будет. Хорошо?
– Уж лучше так, чем постоянно бегать в медпункт, – я справлюсь. Чтобы достичь своей цели, я преодолею боль. Я все смогу.
Людмила Максимовна тепло улыбнулась мне и посоветовала:
– Пой "Катюшу", – я недоуменно посмотрела на нее (как и Висаар).
– "Катюшу"? Военную песню?
– Да. Ты так зациклилась на нотах и магии, что не услышала знакомую мелодию.
Я хихикнула. Потом еще раз. И еще. А затем прижала ладони ко рту, пытаясь сдержать нервный смех. По щекам невольно покатились слезинки.
Катюша! Кто бы мог подумать!
Вот только я не переставала глухо и истерично смеяться (видимо, стресс и боль дали о себе знать).
– Расцветали яблони и груши, – сквозь слезы и смех, я начала тихо петь, – поплыли туманы над рекой. Выходила на берег Катюша, на высокий берег на крутой. Выходила на берег Катюша, на высокий берег на крутой…
– Выходила, песню заводила про степного, сизого орла, – подключилась преподавательница, и дальше мы пели вместе: – про того, которого любила, про того, чьи письма берегла. Про того, которого любила, про того чьи письма берегла!
Мы несколько раз повторяли знакомую всем с детства песню, смеялись (а я еще и плакала), пока Висаар непонимающе смотрел на нас, чуть ли не крутя когтем у пушистого виска. В один момент, широко улыбаясь, ведьма тоже начала плакать, смотря вверх. Ее слезы были похлеще моих, а в глазах плескалась боль. Интересно, что произошло с ней, раз она так плачет?