— Хочешь как-нибудь со мной потусоваться в Токсик-Сити? — я решил сменить тему.
Солнце уже потихоньку клонилось к закату, и он испытал даже какое-то облегчение: сейчас он не знал, как поддержать пацана, и это было неприятно.
— Я не хожу в Сеть, — буркнул Вильям.
— Я придумаю что-нибудь. Заплачу за сеанс, в конце концов, что ты тупишь? — я усмехнулся и ткнул Вильяма в бок.
— Ладно, — тот поднял взгляд. — Но только попробуй сказать, что на мне потом будет долг.
— Да не, — я махнул рукой. — Ты же притащил меня сюда. Я даже подумать не мог, что рядом с помойкой гигаполиса есть что-то такое.
Вильям улыбнулся и кивнул на багровеющее солнце. Закат был прекрасен. Впервые за всё это время мне удалось выбраться из застроенного обшарпанными домишками шестого сектора, из его шума и кислотных оттенков, из грязи и железных перекрытий.
Назад пришлось ехать зайцами, зацепившись за узкую платформу последнего вагона. Вильям постоянно норовил уснуть, и мне приходилось не только самому держаться, но периодически встряхивать и пацана.
Вил попрощался со мной у входа в «Приют» и отправился домой, а я упал в объятия кресла в холле, и не стал подниматься на этаж. Сквозь сон я слышал неразборчивое ворчание Рика. Ну, раз Рик ворчит — значит, с ним всё в порядке.
Как док и обещал, вирус не заставил себя долго ждать. Уже на вторые сутки меня колотило и выворачивало так, что я видел перед собой лишь мутную пелену комнаты в «Приюте».
Лёжа на залитой литрами пота кровати, я думал, что плыву на спине по грёбаному Тихому океану. Пират недоделанный. Голова раскалывалась, в глазах постоянно мелькали вспышки, дышать тоже было тяжело.
Я отрубил на ID возможность со мной связаться — сейчас было не до Киры, Нейта и даже Вильяма. Хотелось просто выть от ломоты в суставах и мышцах. Невыносимое ощущение, если честно.
Каких только «мультиков» я не насмотрелся во время этого бреда: мне виделись улицы родного города, дворик пятиэтажки с кучей орущих детей, широкий стол с компом, тонны набросков и зарисовок, распечатанные палитры.
В первый раз Рик вломился в комнату на исходе второго дня. Долго что-то причитал и ворчал. Говорил: «Бланк, ну ты и дебил. Почему ты ничего не сказал? Ща принесу одёжку свежую и воды».
На вопросы я только неразборчиво мычал и старался улыбаться. Рик, наверное, подумал, что я рехнулся на фоне сорокоградусной температуры.
Я плохо понимал, что происходит, когда Рик пересаживал меня на какую-то кипу шмоток и менял промокший насквозь матрац на другой, когда приносил воду и поил каким-то странными чаями. Сиделка, надо сказать, из Рика вышла просто отменная.