Я касаюсь клипсами ее изящных ключиц и веду по ложбинке между грудями, потом очерчиваю возбужденные соски, касаюсь их снова и снова… наконец разжимаю одновременно две прищепки и цепляю их на женские соски, заставляя Женю в тот же миг вскрикнуть и зашипеть.
— Больно? — спрашиваю спокойно.
— Немного, — шепчет она.
— Ничего страшного, — я улыбаюсь, тут же зализывая, зацеловывая эту боль, а потом скольжу губами и языком ниже по ее обнаженному телу, чтобы вплотную подобраться к распухшему и пульсирующему клитору. Ее груди и живот вздымаются в такт тяжелому дыханию, она вздрагивает, ерзает на андреевском кресте, не в состоянии увильнуть от моих ласк.
Я целую упругие женские бедра с внутренней стороны, все ближе и ближе к заветной дырочке, касаюсь языком ее клитора, ловлю протяжные тихие стоны, одновременно согревая третью клипсу в связке, чтобы уже через несколько секунд прицепить на горячую пульсирующую плоть.
— О боже! — вскрикивает Женя, а я уже припадаю губами к ее губам:
— Как ощущения? — и хитро ухмыляюсь.
— Странно… — шепчет девушка. — Больно… и приятно…
— Хорошо, — я киваю, возвращаясь к ней между бедер, наклоняясь, целуя, утыкаясь головкой давно уже вставшего члена во влажную промежность, запуская внутрь сначала один палец потом два, три… Девушка ерзает, насаживается на пальцы, тихо постанывая, а когда я время от времени осторожно вытягиваю вверх спайку цепей — откровенно рычит от нахлынивающих ощущений где-то между болью и кайфом.
Наконец я врываюсь в ее горячее тело членом. Женя громко кричит, выгибается, инстинктивно сражаясь с цепями и ремнями, сковывающими ее обаженное тело, но уже через несколько мгновений крики покорно сменяются довольными стонами, и я принимаюсь нещадно долбить ее, зная, что теперь надолго меня точно не хватит, и дыхалка кончится раньше, чем в первый раз.
А все потому, что крыша — давно не на месте.
ЖЕНЯ
Все ощущения сливаются в какой-то бешеный, совершенно нереальный и чертовски пьянящий коктейль. Я чувствую боль — но она нравится мне, она приятна до такой степени, что я жадно впитываю ее и хочу больше, больше…
Соски изнывают, зажатые металлическими прищепками, набухают, наливаются краской, вздрагивают от острых ощущений. Возбужденный клитор пульсирует, точно так же болезненно сдавленный клипсой.
Время от времени Олег тянет за сцепку, и все три прищепки впиваются в плоть с особенной остротой и болью, заставляя меня метаться и вскрикивать. Вот тольо цепи и ремни держат крепко — не вырвешься, и только голова ритмично двигается в такт толчкам по кожаной обивке андреевского креста.