Не дрогнув, он собирался вышвырнуть мой подарок, хотя сам сроду такого не купит. А игрушек у ребенка кот наплакал. Старенький мишка на кровати. Из- под кровати выглядывает угол небольшого картонного ящика, из которого торчат колеса машинки.
Горючая смесь жалости, злости и зарождающихся мук совести обожгла душу. Даже у Греточки игрушек несравнимо больше. А этот понтярщик с легкостью лишил ребенка подарка. Причем такого, о котором он и не мечтал небось. Неужели…Во рту пересохло так, будто туда Сахара переселилась. А на лбу наоборот выступил пот. Дрожащей рукой я открыл бутылку минералки и чуть не подавился, сделав большой глоток. Тогда все становится на свои места. И то, что сосед отметил что-то общее, и ледяной, с нотками горечи взгляд Малинки, и отсутствие любви, как отметил дед. Остался один шаг … и либо я ни в чем не виноват, либо я последний подонок.
Выпив еще для храбрости, набрал телефон нашей клиники. Вдох- выдох.
– Добрый вечер. Максим Подгорский. Окажите мне любезность. Посмотрите дату рождения ребенка нашей суррогатной мамы Алины Ивановой.
Слова едва выталкивались из моего горла.
– Одну минуту, Максим Михайлович, – любезно отозвалась сестричка.
Не знаю, прошла одна минута, как обещалось, или гораздо больше. Я просто завис. Не было сил пошевелиться. В голове образовался настоящий вакуум, и только резкие толчки крови в висках напоминали, что я живой.
– Максим Михайлович?
Я с трудом сглотнул и попытался ответить нейтральным тоном. Однако получилось какое –то воронье карканье.
–Да!
Мозг, хотя и был изрядно затуманен спиртным, мгновенно отсчитал от даты рождения девять месяцев. Я подонок. У меня растет сын. В нищете. С человеком, который его не любит…
Белки падают с деревьев – это не к добру… Вдруг в голову пришла совершенно бредовая мысль. Странная ассоциация с визитом Подгорского- старшего и звонком его напыщенного внучка.
– Девушка, долго здесь грязная тарелка будет стоять? – визгливый голос словно стряхивает с меня морок, но сердце продолжает колотиться, как сумасшедшее.
Выдавливаю дежурную улыбку и бегу тереть стол. Столы, тряпки, подносы. Обычно я не позволяю себе жаловаться ни на что. Не хочу причислять себя к категории вечных «страдашек», которые со скорбным лицом вещают всем, что Судьба к ним несправедлива. Я здорова. Сын тоже. Муж выздоровеет. Еда какая-никакая есть и есть крыша над головой. И все у нас будет хорошо. Мысленно подтираю сопли и заталкиваю мысли о Подгорском куда подальше. Он теперь для меня лишь работа и шанс вырваться на свободу. Это я так уверяю себя. А сердце екает, как только вспоминаю хрипловатый и, как показалось, взволнованный голос того, кто стал для меня всем и кто сломал мою жизнь. Кажется, что по венам пробегает импульс тока. Сколько лет я даже запрещала себе думать о нем и считала, что справилась. И вот от одного взгляда меня бросает в дрожь, от голоса трясет и выворачивает все внутри…