И тот вопрос, который я никак не хотел озвучивать даже для себя, встал ребром. Или я не мешаю деду в его сумасшедших планах, или начинаю все с нуля. Усидеть на двух стульях не удастся.
– Не дождетесь, не обнищаю! Не для того я столько лет горбатился, чтобы оно прахом пошло.
– Не сомневаюсь. Но сейчас я категорически против того, чтоб ты вмешивался в мои дела. Сын мой. И мне решать, какими методами я его получу. Если что, подчеркиваю – я. И бегать он будет у меня, – твердо заявил я, приготовившись к возмущенному карканью деда.
Однако он только усмехнулся.
– Решил против ветра плюнуть?
– Думай, как хочешь. Может, поедем в ресторан поедим?! Или ты раз спустился к народу, то и пиццей не погнушаешься? – поддразнивая, напоминаю деду, что между нами хоть и нет пламенной любви, но я его ценю и уважаю.
– Давай пиццу. Тебе ж надо привыкать к рабоче-крестьянской еде. Как покинешь свой кабинет топ-менеджера с панорамным видом на Москву, так и перейдешь с ресторанов на заказную пиццу. Или сам пойдешь развозить, – спокойно заявил дед. Будто речь зашла не о моем увольнении, а об изменении демографической ситуации в Конго. Похоже, выбор придется делать уже сейчас, раз зашел разговор.
– Ты считаешь уместным принимать решения, стоя возле обшарпанного подъезда общежития? Я думаю, что мы уже отсюда можем идти с миром. Алина мой номер заблокировала. Хочешь, позвони сам, – сказал я, нисколько не сомневаясь, что дед с медицинской карты Малинки не только адрес срисовал, но и телефон.
В кои-то веки дед сделал сразу же то, что я советую.
– Телефон абонента выключен…, – он удивленно посмотрел на меня, будто впервые столкнулся с тем, что где-то кто-то не рад ему.
– Возможно, разрядился, – пытаюсь усыпить бдительность и потянуть время, пока Димон выполнит мою просьбу. – Ну что, в ресторан? Обсудим по-нормальному?
Дед не суетился, он был уверен, что Малинка никуда не денется. И часом раньше, часом позже – погоды не сделают. Я нагуглил самый дорогой ресторан и сбросил Лелеку, обозначив дальнейший маршрут.
– Ну в ресторан так в ресторан, – прищурился мой родственник, одарив ехидной усмешкой. Несомненно, она означала: «Ну-ну! Когда еще себе позволишь!»
Затем уселся в свой катафалк и барским жестом приказал ехать за ним.
Мне эта поездка нужна была, чтобы принять окончательное решение, хотя оно и так лежало на поверхности. Просто в угоду комфорту и привычке, я не хотел видеть его.
Представил себе изумленные глаза жены, которая никак не ожидает такого поворота. Ее истерику с битьем дорогой посуды. Или наоборот, укоризненный взгляд, натуральные слезинки на кончиках фальшивых ресниц.