— Хорошо, всё сделаем.
Князев сбрасывает вызов, и долго изучает мое лицо.
— Влад… я всё понимаю, но ведь… её не вернуть…
— Знаю… Но за это должны ответить…
— Мы «убрали» всех, кто в тот день был в ангаре. Всех, кто хоть даже отдаленно помогал ему…
— Но есть ОН…
Смирившись с тем, что я не собираюсь отступать, друг устало выдыхает и медленным шагом начинает двигаться вдоль узкой алее.
— Что медсестра?
— Ничего… вертится вечно рядом… раздражает уже…
Я пытался отвадить эту настырную девушку десятки раз, а она снова оказывалась рядом.
— Я, правда, благодарен, но пора уже объяснить, что ей ничего не светит на горизонте. Максимум, что я могу ей предложить — это дружбу.
— Думаешь, согласится? — Неуверенно сводит брови на переносице.
— Думаешь, меня это волнует?
Наше время.
— Что эта мразота может делать в банке? Мы же давно перекрыли ему «воздух». Отобрали все бабки…
— Но ведь мы всегда знали, что его кто-то спонсирует…
Это да… Все эти годы я знал, что он жив. Чувствовал его нутром, но никак не мог понять, за чей счет он живет. Мы давно поняли, что у него есть какой-то тыл, который финансирует его существование, помогает скрываться, но никак не удавалось узнать, кто этот человек…
— Ребята сейчас ломают базу банка. По времени с камеры установят имена тех, кто в этот период проводил любые операции. Так нам будет проще найти его, если он сменил имя.
— Хорошо. Я домой, нужно с Наташей поговорить.
— Будь к ней… благосклонней, что ли… Она и так натерпелась с тобой за все эти годы.
— Князев, ты же знаешь… я никого не держу…
— Да знаю я, но перестань быть мудаком, а? Она тебя 7,5 лет ждала. Мирилась с арктическим холодом и всегда была рядом. Вы всего год вместе, но Влад… она больше 8 лет живет в тени другой женщины, которой заведомо проиграла, и даже не знает об этом. Ничего не рассказывать — это твоё решение и твое право, но… будь мягче… Она боролась за тебя с призраком, которому ты будешь принадлежать до последнего вдоха и это не честно по отношению к ней. Я не говорю, что ты должен её любить, просто… раз уж ты пустил её в свою жизнь не как друга, а как женщину — уважай её. Она не виновата, что ты… такой…
— Мне пора. — Покидаю помещение и на ходу обдумываю слова друга.
Он прав, и мне уже стоит это признать. Я ведь действительно все время держу Наташу на расстоянии вытянутой руки, и так будет всегда.
С самого начала я принял решение ничего не рассказывать ей о Карине, но наверно честнее было бы сразу выложить все карты и позволить ей самой сделать выбор.
Эта тема была настолько болезненной для меня, настолько «моей», что я, практически, с ревностью относился к каждому упоминанию о ней.