и заняться делом. Но сумел-таки и потому, наверное, кое-что из той осени я запомнил. Прежде всего — встречу с юным американским поэтом. К счастью, в отличие от наших домашних гениев, которые тащат мне всякий вздор, он ничего не принес. Я вполне допускаю, что молодой человек пишет гениальнейшие стихи, но в то утро не стал бы слушать и самого Байрона!
Мне вспоминается еще один мой знакомец. Кажется, он появился в моей жизни примерно в то же время, что и господин Поэ. Он всем хорошо известен и достаточно знаменит. Боже мой, как же они похожи и одновременно непохожи — юный американец и молодой малоросс! Даже внешне в них было что-то общее — нервное лицо, тонкие усики, нос. Оба были чрезвычайно увлечены всякими мистериями и мистификациями, тратили свое и чужое время на нелепые сказки и побасенки. И оба боялись быть заживо погребенными. Но если один сорил деньгами (когда они у него были) и идеями (их у американца было не десятерых), то второй скрупулезно считал каждый рубль и тянул к себе мало-мальски пригодный для сочинительства сюжет.
А еще глаза… Если посмотреть в глаза двух молодых гениев, то можно сквозь них увидеть нечто страшное и притягательное одновременно: так, словно вы заглянули в открытое окно, выходящее на ночное кладбище. Но кладбища будут абсолютно разными. У одного это будут теснившиеся друг к другу надгробия, зажатые обветшалыми стенами, а у второго — бескрайнее поле, покрытое могильными холмами с деревянными крестами.
Касательно американца, то много позже мне говорили, что в его стихах можно заметить мое непосредственное влияние, а его проза отчасти напоминает мою. Но так же можно сказать, что и моя проза, мои стихи также напоминают чью-то иную. Возможно, даже и самого юного американца. Каждый из нас стоит на плечах предшественников. Оговорюсь лишь, что американец не читал моих произведений, а я не читал его стихов ни тогда, ни потом. Впрочем, не мне судить. Всякой талант неизъясним. Как ваятель видит в куске мрамора богиню Венеру и выводит ее на свет, действуя только грубым резцом и молотом? Загадка… Но кусков мрамора раскидано по свету немало. Дело ваятеля — всего лишь отыскать свой кусок и как следует обработать его резцом. А уж насколько хороша получится Венера — судить критику. А он, критик, может углядеть в вашей Венере и не Венеру вовсе, а Гестию или того хуже — хромого Вулкана. А уж кто на кого оказал влияние — это интересно лишь самому автору изысканий, паре филологов, осиливших его опус, а большинству читателей интересен сам текст, а не почва, из которой он вырос.