Серый заскрежетал зубами.
— Нам бы эти деньги тоже не помешали, — заметил он. — Эх, Ярослав, не проинтуичил ты, нужно было Ермолиных клятвами опутать так, чтобы они на сторону и подумать не могли, не то что сбежать.
— Предателей выбросим — в клане чище будет, — возразил я. — Не нужно нам всякое дерьмо под боком.
— Оно бы правильно, конечно, было бы, если бы не вопрос с целительсвом. Ты же говорил, что без целителей можно только первую пару ступеней проходить. Скажу, что и с целителем это мало приятно, а без него вообще жопа будет.
Серый был совершенно прав, только ответа на его вопрос у меня не было.
— Пока думаю.
Парочка перешла от обсуждений к поцелуям, и прослушку я свернул. Не очень-то мне было интересно, чем они занимаются, если это не касалось конкретно меня.
— Мы не вмешиваемся в политику! Это решение было принято нашими предками, и за прошедшие века превратилось в закон!
Голос Верховного гремел, отражаясь от стен и проникая не просто в уши, в глубину черепной коробки. Можно было бы сказать, что сказанное им закреплялось там намертво, если бы то, что он говорил, не было бы прописными истинами, известному каждому, входившему в тайное волховское общество. Они поклонялись давно ушедшим богам и не собирались воссоединяться с предавшими их когда-то правителями.
— Владыко, — осторожно прокашлялся один из самых авторитетных членов тайного сообщества, — вы уверены, что это нужно повторять вновь и вновь? Мы не дети малые, все давно выучили.
— Если бы все! — опять рявкнул Верховный.
— Абсолютно все, — успокаивающе сказал его собеседник. — Владыко, никто из нас в здравом уме не пойдет на сближение с императором. Никто не поднимет завесу конспирации. Мы отдельно, они — отдельно. Да будет так во веки веков.
— Да будет, — привычным дружным хором отозвались все волхвы.
Эта слаженность Верховного волхва ни на миг не успокоила, он словно разозлился еще больше и бросил:
— Никто, вы говорите? Так почему же младший волхв Варсонофий позволяет себе демаскировать наше общество, общаясь с подозрительными личностями?
— Наглый поклеп, — встрепенулся упомянутый волхв, действительно, по меркам общества молодой — всего каких-то сорок лет. — Я не знаю, Владыко, кто вам чего наговорил, но я чист перед ликами наших богов.
— Чист, говорите? А что за неуместное восстановление справедливости и дарование магии изгою?
— Вы о чем, Владыко? — осторожно уточнил Варсонофий, пытаясь вспомнить, не было ли странного вкуса у напитка, который все пригубливали из ритуальной чаши, а Верховный волхв допил.