- Кто это? Куда вы нас ведете?
Но надзиратель молча шел впереди, красноармейцы по обеим сторонам, и никто не ответил.
"На допрос? На расстрел? Почему со стражей?" - мелькали в голове нелепые мысли.
Спустились до второй площадки. Тихо, едва передвигая ноги, по лестнице навстречу нам поднимался белый как лунь священник в серой поношенной рясе, подпоясанной ремнем. Впереди и сзади шли два красноармейца с винтовками. Мы столкнулись на тесной площадке и поневоле остановились, давая друг другу дорогу.
Страдание, смирение, глубокое понимание было в голубых старческих, устремленных на нас глазах. Он хотел сказать что-то, губы зашевелились, но слова замерли на устах, и он низко нам поклонился. И мы все шестеро низко в пояс поклонились ему. Сгорбившись, охраняемый винтовками, старец побрел наверх.
Нас привели на грязный двор внутренней тюрьмы Лубянки, 2. Я ждала очереди около дощатой уборной и, подняв голову, смотрела на небо, его не видно было из нашей камеры.
- Аээх! - вздохнул охранявший нас молоденький красноармеец. - Живо жалко!
- Кого?
- Старый поп-то, чего он им сделал?
Часа в четыре меня позвали на допрос. Мучила жажда. В мягком кожаном кресле сидел самодовольный, упитанный следователь Агранов.
Это был уже мой второй допрос. В первый раз Агранов достал папку бумаг и, указывая мне на нее, сказал:
- Я должен вас предупредить, гражданка Толстая, что ваши товарищи по процессу гораздо разумнее вас, они давно уже сообщили мне о вашем участии в деле. Видите, это показания Мельгунова, он подробно описывает все дело, не щадя, разумеется, и вас...
- А ведь это старые приемы, - перебила я его, - эти самые приемы употреблялись охранным отделением при допросе революционеров...
Агранов передернулся.
- Ваше дело, я хотел облегчить участь вашу и ваших друзей.
- Вы давно в партии, товарищ Агранов? - спросила я.
- Это не относится к делу, а что?
- Вас преследовало царское правительство?
- Разумеется, но я не понимаю...
- А вы тогда выдавали своих близких для облегчения своей участи?
Он позвонил.
- Отвести гражданку в камеру. Увидим, что вы скажете через полгодика...
В этот раз я также отказалась ему отвечать. Нахмурилась и молчала.
- Что это, гражданка Толстая, вы как будто утеряли свою прежнюю бодрость?
Меня взорвало.
- А вам известно, что в тюрьме нет ни капли воды, что заключенных кормили селедкой?
- Вот как? Неужели?
Но я поняла, что он об этом знает.
- Ведь это же пытка, ведь это...
- Стакан чаю, - крикнул Агранов, - не угодно ли курить? - любезно придвинул он мне прекрасные египетские папиросы.