В моем купе на верхних полках лежали двое молодых военнослужащих. Тот, что надо мной, читал книгу "Маньяк выходит в полночь", а тот, что напротив, дремал, прикрыв лицо томиком "Сионизм и западные спецслужбы". Время от времени молодые люди грациозно спрыгивали вниз и пили чай, деликатно стараясь не хрустеть вафлями. Друг с другом они не разговаривали. Третьим соседом был пенсионер Василий Афанасьевич, ветеран жизни на Севере. За сутки я смогла наконец изучить этот тип мужчины в полной мере: "старик-гогочка", "дед-маменькин сынок". Василий Афанасьевич берег глаза и в пути не читал, поэтому охотно со мной разговаривал.
- Супруга, Нина Николаевна, меня по часам кормит. И смотрит, чтобы не переедал. Потом - отдых, обязательно. Перед ужином гуляем. Если бы не она, я бы уже давно на кладбище лежал.
Старик и правда был образцовый. Гладкий, чистый, добродушный. На каждой коробке с едой жена наклеила ему номер: первая, вторая... А внутри - влажные салфетки, и каждый бутерброд в целлофане.
- А какие Нина Николаевна гладиолусы выращивает! Мастерица. Вот этот свитер сама связала. Но - строгая. В одиннадцать вечера свет выключает. Отбой. Пить ни грамма не дает... Вот какая у меня супруга, Ниночка Николаевна.
Н-да, подумала я. И спросила:
- А дети у вас есть?
- Есть, а как же. Сын. Живет отдельно, почти не видимся.
Василий Афанасьевич задумался и погрустнел. И в самом деле, если мамаша свет гасит и выпить не дает, кто же с вами жить будет?
В молодости я тоже хотела быть хорошей хозяйкой. Делать запасы на зиму, печь пироги. Однажды я приволокла с рынка десять кило черной смородины, протерла ее с сахаром, разложила по трехлитровым банкам и оставила в шкафу до зимы. Перед Новым годом открыла шкаф и остолбенела: вся моя черная смородина, вместе с сахаром, давно ушла и дерзко улеглась широкой красной лентой позади банок...
Этот позор я решила смыть. Взялась испечь пирог с яблоками. Тесто, правда, купила в кулинарии. Когда я вытащила пирог из духовки и начала его разрезать, у меня сломался нож - по твердости мой пирог мог сравниться со стальным прокатом. Пока никого дома не было, я решила спустить пирог в мусоропровод. Но он туда не пролезал. Ни топор, ни молоток не брали мою выпечку. Когда стемнело, я вынесла пирог во двор и бросила в помойный бак. Яблочный пирог упал туда с гулким стуком.
- Совсем обнаглели! - закричала неизвестно откуда взявшаяся дворничиха. Только бак вымоешь, опять свое говно несут.
Поезд остановился. Я увидела облупленную станционную будку и ослепительный снег на неведомом озере. И сразу же по коридору забегал народ.