Он выскочил на двор, нагнув лоб, пошел на Матрену она колола лучинки.
- Куда Надя ушла?
- Милый, не знаю. Чай, к Масловым, все к ним.
- Кто такие?
- Масловы-то? Лавошники. Раньше богатеи были и теперь, слава богу, с достатком. Слетай, они недалеко.
Прежние сады Масловых тянулись версты на три вдоль реки. Теперь остался трудовой участок, огороженный новым забором, а где - колючей проволкой, запутанной по зарослям акации. Около этих акаций Василий Алексеевич и остановился. Взялся руками за пояс, глядел в пыль.
...Он очутился здесь, как во сне: после слов Матрены уже стоял около этих акаций. Промежуточного ничего не было. "Войду и, если она там, скажу, что..." В это время за акациями засмеялись. Он нагнулся и между стволами увидел Надю и какую-то полную краснощекую девушку. Они лежали на лужку, на одеяле, на ситцевых подушках. Перед ними стояла пожилая, на низком ходу женщина, на руке держала платье, - видимо, портниха. Большие губы ее вытянулись, улыбались добродушно, глуповато. Краснощекая девушка проговорила, мотаясь по подушке:
- Ох, умереть! Так отчего же вы, Евдокия Ивановна, замуж не вышли?
- Порфирий Семеныч ужасно сколько раз умолял, плакался: "Евдокия Ивановна, измените ваше решение". Но я: "Порфирий Семеныч, как я пойду замуж, когда я щекотки боюсь, не переношу".
- Ох, не могу... Ну, а он что же?
- Да что ж тут поделаешь, я - непреклонно. Ну, он с горя и присватался к Чуркиной, Настасье. Настасья - рада-радешенька, - приданое справила, подвенечное платье сшила. Вот - свадьба, а вечером Порфирий Семеныч является к невесте пьяный, конечно, и все платье ей облювал подвенечное. "Я, говорит, первую любовь не могу забыть..."
Портниха насмешила и ушла. Девушки кисли от смеха и жары на подушках. Порыв предвечернего горячего ветра пронес над садом облако пыли. Краснощекая Зоя Маслова приподнялась и, оправляя голыми до плеч руками рассыпавшиеся волосы, сказала:
- Что же он не идет в самом деле, дурак несчастный. - И опять легла, обняла Надю за талию. - Цыпочка моя, котинька, не обращай внимания, наплюй - пусть языки чешут, кому не лень. Живи, заинька, как тебе подсказывает молодое сердце. Валяй вовсю, покуда валяется. - Она засмеялась и куснула Надю за шею. - Старая будешь - так не заваляется, кукушечка.
Помолчав, повертев травинку, Надя ответила:
- Тебе хорошо, с деньгами. А мне своим горбом старуху корми да этого блаженного. Надеялась, выписала - поможет, облегчит... Ужасное разочарование, Зоечка. И при этом влюбился в меня, можешь себе представить.
Зоя всплеснула руками. Надя продолжала сдержанно: