И тут меня окликнули по имени - прямо навстречу нам шел мой бывший одноклассник. Мы поздоровались с ним, и я опять удивился, что он не замечает мою спутницу. Более того: 'С кем это ты разговариваешь?' - был его вопрос. От неожиданности я снял очки, и мороз второй раз пробежал по моей коже.. Рядом со мной никого не было. Никого. (Кроме, естественно, одноклассника.) Представляете, как я был поражен. Я тут же снова надел очки и увидел, что моя спутница идет прочь.
Вот так решается судьба. Только что я впервые столкнулся с чем-то из ряда вон выходящим, и вот это что-то вот-вот уйдет навсегда, оставив меня наедине со скучной жизнью. Я не стал ждать этого, и, попрощавшись с одноклассником, побежал вслед своей судьбе.
Я быстро догнал ее и сразу попытался обнять за талию. К удивлению, мне это удалось. Более того, на ощупь она совсем не производила впечатления мертвой или призрачной.
Впрочем, за последние четверть часа я уже начал привыкать ничему не удивляться. Я попытался глянуть на нее поверх очков, и рука, обнимающая талию, повисла в воздухе без опоры. Однако что-то все-таки мешало опуститься ей через то место, где только что была ее тело. Я снова глянул на нее через очки, и она появилась вновь.
- Зачем ты догнал меня? - в ее голосе послышались нотки сожаления, - Ты ведь понял, что я не просто экзальтированная девчонка.
- А, если не секрет, то кто?
- Самый страшный демон, - в ее устах это звучало совсем не страшно, даже забавно. Но как это часто бывает, как же обманчива была ее внешность.
- Если ты - самый страшный демон, то интересно как выглядят нестрашные.
- Пойдем со мной - увидишь, - мороз уже привычно пробежал по коже, но, тем не менее, я непринужденно ответил:
- Так иду же.
- А не боишься?
- Ну вот! Чего бояться? - я встал в позу, - Я жизнь свою в булавку не ценю.
А чем он для души моей опасен, Когда она бессмертна, как и он...
То есть, как и ты.
- Ты цитируешь Гамлета?
- А что, нельзя? - ответил я вопросом на вопрос.
- Да нет, почему же. Просто редко встретишь человека, цитирующего Шекспира.
- А я еще и вышивать могу на машинке, - сказал я голосом кота Матроскина.
- Не сомневаюсь, - ответила она, хотя это была наглая ложь.
Может показаться странным, что я так хорошо помню наш разговор. Но если учесть, как круто изменилась после него моя жизнь (если так можно выразиться), то не мудрено понять, почему он так врезался в мою память.
Всю дорогу к кладбищу я пытался выяснить у нее, кто она, откуда, но так и не получил вразумительного ответа.
Единственным, что я выяснил, было то, что в солнечный день ее можно увидеть только в очках с сильным затемнением, и очки у меня - самые обыкновенные. (А то я уже начал вспоминать, где я взял эти очки, и не стал ли я персонажем фильма 'Они живут'.)