Гурмалулу ждал его в коридоре. Он стоял, безучастно глядя перед собой, безвольный, отупевший.
Том грубо встряхнул его и потащил к сокровищнице. Там он дал ему зажигалку.
— Слушай! — сказал он ему. — По моему приказу зажжешь конец фитиля! И побежишь ко мне!
Гурмалулу послушно склонился над смертоносным зарядом, сжав в дрожащей руке горящую зажигалку, а Том Риджер отбежал дальше по коридору, готовый преградить путь дикарям, если они попытаются напасть на них. Он обернулся и крикнул:
— Зажигай!
Гурмалулу поднес огненный язычок к фитилю, который моментально вспыхнул и зашипел. Искрящийся огонек быстро побежал к «мине».
— Беги! — крикнул Том.
В то же мгновение перед ним с грохотом опустилась каменная плита, перегородившая коридор и отделившая его от слуги и от сокровищ.
Том взвыл от ярости, начал колотить по ней кулаками, попытался приподнять ее копьем, которое бросил, убегая, фараон.
Но все было напрасно!
Крум Димов лежал со связанными руками и ногами на ворохе белого сена в тесном подземелье. Эхнатон знал, что этот пленник был самым сильным его доводом, при помощи которого он мог привлечь на свою сторону Марию. И в то же время фараон боялся его физической силы.
Попав в безвыходное положение, оказавшись в такой темноте, что взгляд его напрасно пытался различить хоть что-нибудь, несчастному не оставалось ничего иного, кроме как думать. Какое сейчас время суток — день или ночь? Он засыпал, просыпался и вновь начинал обдумывать возможные способы спасения. И все не мог ни на чем остановиться, не мог придумать план, пусть даже трудновыполнимый.
Он старался представить себе, насколько это было возможно, расположение этого странного города. Мысленно он вновь и вновь проходил весь путь от колодца со змеями до своей камеры, вспоминал направление туннеля, его повороты, ступени, по которым он поднимался и спускался. Если бы ему только удалось спасти Марию, он смог бы снова вернуться к тому месту. А как выбраться из глубокого колодца, это они решат уже на месте. Пока он висел над скопищем змей, он заметил в скале какие-то отверстия, которые шли до самого верха.
Затем мысли его возвращались снова к первому вопросу: как освободиться от веревок, как выбраться из камеры? Почему только в романах герою всегда удается разрезать веревку либо острым камнем, либо забытым случайно ножом, либо пережечь ее на огне или с помощью лазерного луча. А у него сейчас, впервые в жизни попавшего в подобное положение, не было под рукой ничего подходящего.
И от такой безысходности мысль его снова возвращалась к колодцу, к лестнице, которую он будет делать, когда взберется наверх, на вершину скалистой горы? Как спустится вниз по отвесным скалам? И если спустится, что встретит его там?