— Гарри! — воскликнул Том, узнав его.
Человек вздрогнул. Глаза его округлились от страха.
— Что ты здесь делаешь, Гарри?
Плешивый медленно приблизился.
— Умираю с голоду! — пробормотал он. — Дай что-нибудь поесть!
— Ничего не осталось! Последнюю косточку выбросил. А ты почему не застрелишь какую-нибудь дичь?
— Патроны кончились. Да и в кого стрелять? Все живое сбежало.
— А где остальные?
— Нет остальных. Одних унесла вода, другие перестреляли друг друга, третьи сбежали. Лагерь сожгли.
— А ты? Ты что здесь делаешь один? Почему и ты не сбежал?
Гарри неожиданно вскинулся:
— Нет! Сдохну, а не уйду отсюда. Как знать, может, еще раз копну и найду свое великое счастье! Как знать? Том положил руку ему на плечо.
— На этот раз нам не повезло. Придем сюда еще раз. С продуктами, с инструментами. А сейчас пошли со мной! Мы еще вернемся!
Ему хотелось иметь товарища, причем настоящего, белого человека, с которым можно было бы говорить по-человечески, на которого можно рассчитывать, с чьей помощью можно померяться силами со своими врагами, получить перевес.
Гарри отскочил.
— Не уйду отсюда! Не уйду, пока не найду свой опал! Большой опал!
Том опустил руку. Ему показалось, что в лихорадочном взгляде Гарри мелькнула искра безумия. Он повернулся.
— Иди, Гурмалулу! Пора! И через два дня ты должен вернуться!
Чернокожий взял кусок белой глины и провел на левой руке две черты. Каждый вечер он будет стирать по одной из них и таким образом отмерять время до встречи...
Далеко на юге виднелись три движущиеся точки. Гурмалулу ускорил шаг. Аборигены необыкновенно выносливы. Они могут идти днями и ночами без отдыха, проходя за сутки до сотни километров.
И Бурамара был отличным ходоком. Однако его спутники не могли выдержать такого темпа. Волей-неволей ему приходилось сдерживать себя. Так что Гурмалулу довольно скоро догнал их. Первым его заметил следопыт. Он обернулся и, держа руку на рукояти ножа, смерил его недоверчивым взглядом.
— Чего тебе надо? — спросил он Гурмалулу, двинувшись ему навстречу.
— Гурмалулу один, Гурмалулу боится. Боится Радужной Змеи, «ир-мунен»! Позвольте ему идти с вами. Он не хочет еды, не хочет воды. Только не оставаться одному.
Крум быстро согласился.
— Почему бы и нет? Идем! Чем больше народу, тем лучше!
Все четверо снова двинулись в путь. Горы давно остались позади, и вокруг простиралась все та же зловещая саванна из белых трав, белых деревьев и кустов. Мертвая саванна, белая пустошь. Казалось, кроме них здесь не было ни одного живого существа. Но нет. Пресмыкающиеся еще не погибли. Не погиб еще и один кролик, который грыз какой-то побег. Они заметили и змею, которая готовилась напасть на него. Однометровый молодой тайпан покачивал головой и угрожающе шипел. Но длинноухий не собирался ни бежать, ни цепенеть от страха под этим злобным остекленевшим взглядом. Наоборот, он даже готовился к обороне. И не только к обороне. Неожиданно заяц метнулся вперед и, вцепившись неприятелю в шею, начал теребить его и царапать когтями. Страшное пресмыкающееся бешено заметалось. Змее, уже окровавленной, удалось вырваться. Кролик отскочил назад и снова сжался для прыжка, словно и не кролик это был, а мангуста. Снова он налетел на врага. И опять ухватился за шею змеи. И не успели люди опомниться, как голова змеи отскочила, отсеченная острыми зубами грызуна. Зрители, наблюдавшие эту невероятную драму, стояли изумленные, не веря своим глазам.