В воскресенье утром, когда я только заснул, слышу – Роберта шевелится. Я сажусь в кровати и спрашиваю, в чем дело. Она говорит:
– Ничего. Я просто хочу пойти в церковь.
– Но сейчас только полпятого.
– Но мне же пешком, так ведь? Или ты вызовешь такси?
– Насколько я знаю, туда ходят автобусы.
– Мне плохо в автобусе. Я лучше пройдусь пешком.
– Но ведь есть обедня и не в шесть утра.
– Но это не для людей с полдюжиной детей, за которыми надо присматривать. Ты же знаешь, что, когда все проснутся, я уже пойти не смогу.
– Но раньше ты же ходила? Прошлое воскресенье ты ходила в десять...
– А в это воскресенье пойду сейчас.
И Роберта отправилась в ванну привести себя в порядок, а я метался, пытаясь заснуть, но наконец пошел за ней.
– Я все пытался докопаться, – говорю, – за что ты пытаешься расквитаться со мной.
Она поворачивается ко мне и смотрит с изумлением. Да, да, с нескрываемым изумлением. Она не знала, что я знаю. Только догадывалась.
– Ну, давай выкладывай, – говорю. – В чем я повинен на сей раз? Вышел, когда ты слушала Уолтера Уиндчелла? Сказал Джо, что она не умрет, если не будет три раза в день чистить зубы? Передал хлеб Фрэнки раньше, чем тебе? Или еще чего?
Она смотрит на меня и бледнеет.
– Ты же знаешь, что я люблю Фрэнки, и знаешь, как я стараюсь хорошо обращаться с мамой.
– Ты не против, чтоб они были здесь, – признал я, – хотя и изображаешь все время, какое они для тебя бремя. Если б ты не хотела, чтоб они были здесь, их бы и не было. Они ближе к тебе, чем ко мне. Благодаря им ты можешь держать меня в узде. Можешь доставать меня ими, а они меня тобой. Вы все пользуетесь эти крючком, чтоб меня держать в руках.
– Да что такое стряслось? – не выдержала она. – Чего ты как с цепи сорвался?
– Я немного отошел в сторону. Я хотел узнать, за что ты пытаешься поквитаться со мной? Или просто пришло время сорваться? Ты и так держишься дольше, чем можно было ожидать.
Роберта начинает расстегивать пуговички.
– Ладно. Раз так, никуда не пойду.
– Да нет же. Иди, ради Бога. Не бери близко к сердцу... Она хлопает дверью в спальню и будит Мака, а сама залезает в постель. Он, само собой, хочет к нам в кровать, так что ей «ни лечь ни встать», я вне себя от огорчения, но сказанного не вернуть. Все цепляется одно за другое: она не могла не разбудить меня в полпятого утра, собравшись к обедне, я не мог не наговорить ей кучу гадостей. Я беру Мака и отправляюсь с ним на кухню, сделать ему завтрак, но роняю кастрюлю и бужу Шеннон. И вот уже все на кухне, за исключением Джо и Роберты; а Шеннон и Мак гоняются друг за дружкой вокруг стола, я лезу из кожи вон, пытаясь объяснить, из-за чего весь сыр-бор.