Так, значит, он так говорил, а сам все это время собирался их купить.
И представлял себе, как разоденется во все новое и никто его не узнает.
— Тут еще кое-что. Стащил на кладбище.
Он выложил на стол коробку со стеклянной крышкой. В коробке была орхидея.
Кажется, я опять сказала «спасибо». В тот момент я плохо соображала. Так мне стало стыдно и страшно, что я не помню, что говорила. И сказала ли вообще хоть что-нибудь.
— Где мать? — спросил он. — Неужто вместе с очистками выбросила и себя на помойку?
— Наверху, — ответила я. — Она лежит.
— Что это она разлеглась? — Он было расхохотался, но тут же оборвал свой смех. — Что с ней? Да говори же! Она не заболела?
Я кивнула и сказала, что да, она заболела. Целый день я готовилась произнести эти слова, так и этак вертя их в голове, и вот теперь они выскочили из меня прежде, чем я опомнилась.
К тому же выбора у меня и не было. Ведь мама не могла знать, что теперь ей не нужно притворяться больной. А попытайся я изменить историю, которую мы с ней придумали, ей не избежать объяснений с папой. Нам обеим их не избежать.
Так что, естественно, я запиналась и была бледной, а он решил, что это я из-за мамы. Он выругался и тоже слегка побледнел.
— Что с ней такое? Когда ей стало плохо? Почему ты не позвонила мне на работу? Что сказал доктор?
— Ничего, — промямлила я. — Не думаю, что у нее что-то серьезное.
— Не думаешь? Ты хочешь сказать, что не вызвала доктора? Твоя мать больна, а ты... О Господи!
Он побежал в коридор к телефону и позвонил доктору Эш-тону, чтобы тот приехал как можно скорее. Потом устремился наверх, будто с усилием переставляя ноги...
Приехал доктор. Папа спустился ко мне на кухню и стал нервно расхаживать туда-сюда. Он ворчал, ругался и задавал мне бесконечные вопросы.
— Проклятие! Ты могла бы мне позвонить. Или сразу вызвать доктора. Не понимаю, какого черта ты...
— Папа, — отвечала я, — мне не кажется... то есть я уверена, что у нее нет ничего серьезного.
Он снова выругался:
— Да как ты можешь быть уверена, черт возьми? С чего это вдруг она заболела? Двадцать лет была здорова, и вдруг...
— Папа...
— Лучше ей выздороветь, честное слово. Если она... Устрою ее в больницу, и без моего разрешения она оттуда не выйдет. Найду настоящих врачей, чтобы за ней смотрели. Что? Проклятие, если хочешь что-то сказать — говори, не мямли!
Я попыталась сказать ему правду, но у меня ничего не получилось. Он не стал меня слушать, когда я дошла до того, что мама на самом деле здорова. Потом он опять выругался и сказал, что, может быть, я и права: видимо, у мамы и в самом деле нет никакой болезни.