Не знаю, что бы я делал, если бы меня не поддерживала дружба с Хэнком Уильямсом. Мы часто проводили вместе свободное время, мы с ним понимали друг друга. Он относился ко мне с уважением, восхищался мною, радовался моим успехам, несмотря на то, что его собственные были куда скромнее. Он казался вполне искренним, как будто и думать забыл, что когда-то собирался стать сенатором, губернатором... Он был мне другом и много раз сумел это доказать. Даже если бы он стал чуть более самодовольным и хвастливым, я с радостью закрыл бы на это глаза и никогда не позволил бы себе заметить, что его так называемые «успехи» больше напоминали поражения.
В тот вечер мы вспоминали первые дни нашей дружбы. Он, как обычно, затронул тему своей карьеры, и я сказал, что у него есть все основания для гордости, потому что мало кому из обыкновенных адвокатов удается достичь таких вершин за столь короткий срок. Он самодовольно улыбнулся, а потом, с присущей только ему теплой интонацией в голосе, ответил, что обязан своим успехом мне.
— Ну что ж, — произнес я, — я и в самом деле рекомендовал вас на некоторые должности, когда это было в моих силах, но все же...
— Вы помните наш первый разговор, в тот день, когда я составлял для вас бумаги?
— Конечно помню. Тогда вы давали мне наставления о том, как...
— Точно! Ах вы, старый плут! Чтобы я, деревенский мужлан, ничтожный адвокатишка, наставлял городского доктора! Учил его как себя вести!
Я ничего не ответил. Его слова привели меня в замешательство, потому что в тот день я ничего ему не рассказывал, поскольку еще не был уверен в его искренности.
— О, я отлично вас понимаю. — Он рассмеялся. — Конечно, вы не могли называть вещи своими именами, вам пришлось походить вокруг да около, убедиться, что я отреагирую правильно...
Он подмигнул мне и улыбнулся. Чудовищная ненависть охватила меня, я уставился на него, чувствуя, как мои пальцы впились в подлокотники кресла, но потом понемногу расслабился и вновь обрел уверенность в себе.
Он не осуждал меня, его разум, моральные убеждения — словом, все те качества, которые в целом составляют характер, проявлялись в нем с самого начала. Возможно, их следовало бы развить, возможно также, что наследственность и окружение повлияли на них не в лучшую сторону, но все они были видны уже тогда, во время того давнего, первого разговора.
Во всяком случае, он не выдал меня, не изменил мне ни на йоту. Другим — возможно, но не мне.
В противном случае все пошло бы по-другому.
Он слегка нахмурился, вид у него сделался озадаченный и немного смущенный. Он вновь повторил свою фразу о том, как я ходил вокруг да около и ждал, что он проявит свое отношение.