— А почему я должен возражать?
— Потому что он вам в глаза скажет, что вы лукавите.
— А почему вы так уверены? — прищурился Трубецкой. — Может быть, он признается, что наговорил на меня.
— А какой смысл?
— Чтобы скрыть свои источники информации…
Дальше играть в пятнашки было бессмысленно. Занеся над протоколом шариковую ручку, я проговорила:
— Ну что ж, я вас предупредила об ответственности за ложь.
Трубецкой пожал плечами. Я быстро записала все, что он сказал, и подвинула протокол к нему. Он пробежал по тексту глазами и без моей подсказки расписался во всех нужных местах. Отложив ручку, он с улыбкой взглянул на меня:
— Раз вы не испытываете неприязни ко мне, могу я пригласить вас пообедать?
Поскольку разговор принял неофициальный характер, я оперлась подбородком на сложенные кулачки.
— Чтобы этой неприязни не возникло, думаю, что мне нужно отказаться.
— Жаль.
В жизни не видела, чтобы кто-то более искренне сожалел о невозможности пообедать со мной. Он поднялся, застегнул пиджак и пошел к дверям. Вышел он, не оглядываясь.
А я взяла телефонную трубку и набрала номер морга. Марина Маренич, которой был расписан труп Скачкова, сначала сварливо высказала мне все, что она думает о таких торопыгах, как я, которые, видимо, считают, что придя на работу, она должна все бросить и бежать вскрывать покойничков; я бы еще в полдевятого позвонила… Потом сжалилась и сообщила:
— Алкогольная интоксикация, Машка, спи спокойно. Вариантов нет. Хотя не понимаю, зачем я тебе это рассказываю, это же не твой труп? Райончик-то, тю-тю, другой, а?
Держась за больную голову, я попыталась привести мысли в порядок. Что у меня осталось? Потерпевших по делу о похищении Масловской, я, похоже, не получу, но это уже на совести городской прокуратуры. Значит, надо хоть кого-то допросить. Инспектора ДПС, у которого я, слава Богу, взяла по горячим следам объяснение. Надеюсь, хоть он-то в пределах досягаемости. Соседей похитителей Масловской уже допросил Лешка и с фотороботами поработал. Надо попробовать найти оператора Васечкина, но что-то мне подсказывало, что на мои вопросы, слышал ли он, как Скачков возле ювелирного магазина сказал мне про Трубецкого, тот в лучшем случае недоуменно пожмет плечами. Но даже если он это слышал, доказательство из этого хлипкое. Хотя у меня не было сомнений в том, что действительно навел на это происшествие Трубецкой; Скачков мне тогда не соврал.
А теперь ниточка оборвалась, тупик.
Я еще раз перелистала тоненькое дело. Когда-то моя наставница по следственному мастерству учила меня: в затруднительных случаях допрашивать нужно всех, чьи фамилии упоминаются в материалах дела; а если совсем хреново с доказательствами, то допрашивать нужно всех, чьи фамилии приходят на ум по поводу дела.