она же вчера пекла эти оладьи, старалась.
Но шум на Гагаринском проспекте разгорался, выхлестывал в соседние улицы и переулки. Нет, это явно не какой-то мелкий скандал с хулиганами, это орет вся очередь, все полторы тысячи человек. Сквозь гул и крики доносились до Стасова и отдельные возгласы:
– Накладную проверить! Не отпускайте фургон! Держите их! «Афганцев» зовите! «Афганцы»!…
– Восемьсот буханок сгрузили, а остальные «налево» хотят пустить!…
Стасов вздохнул и пошел назад.
То, что он увидел, когда вернулся на Гагаринский проспект, было посерьезней его недавней стычки с мужиками, затевавшими драку. Вся очередь изломалась, вспучилась, гудела женскими и мужскими голосами. Вперед, к хлебному фургону набежало не меньше трехсот самых решительных и нервных, они окружили фургон, выволокли из кабины шофера и грузчика и требовали, чтобы те немедленно открыли кузов и показали, что выгрузили действительно весь хлеб. А кто-то из самых нервных уже бежал сюда с ломиком, чтобы просто взломать замок на двери фургона.
Бросив беглый взгляд на дочку и убедившись, что она стоит в стороне от скандала, Стасов решительно вклинился в толпу, окружившую фургон.
– Минутку! Минутку, товарищи! – говорил он на ходу,, и было в его голосе нечто особо спокойно-властное, из-за чего люди расступались, узнавали его и говорили другим: «Андрея пустите! „Афганца“ пропустите, пусть разберется!» Стасов в считанные секунды оказался возле фургона.
Здесь, в эпицентре скандала, Петр Обухов одной рукой держал за шиворот водителя фургона, а другой оберегал его же от какой-то рассвирепевшей тетки, которая орала:
– Сволочь! На людском голоде рыло наел! Хуже жидов! Спекулянты! Я тебе счас!…
Еще два «афганца» прикрывали от разъяренной толпы грузчика. Тот трясущимися не то от алкоголизма, не то от страха руками открывал и все не мог открыть навесной замок на двери фургона.
Стасов подошел к нему, отнял связку ключей. Посмотрел на них и на замок и сказал грузчику:
– Ты же не тем ключом открываешь, голова два уха!
– Да это он нарочно! Сволочь! – закричали в толпе.
– Там нет хлеба, клянусь,– негромко сказал грузчик Стасову. В толпе услыхали, закричали:
– Значит еще раньше продали хлеб! Сначала «налево» отвезли, а остаток – нам!…
Стасов открыл дверь фургона, заглянул внутрь. Там действительно не было ничего, кроме пустых хлебных лотков. Стасов шагнул к шоферу фургона, которого Петр Обухов по-прежнему держал за ворот.
– Накладную!
Шофер подал Стасову смятую накладную, но в толпе закричали:
– Липовая это накладная! Андрей, ты что, их фокусов не знаешь? Они как раньше воровали, так и нынче!