Сидящий напротив джентльмен, представившийся как мистер Джон Кромптон, продолжал сверлить его взглядом.
— Вы — шотландец! — вдруг объявил он с таким видом, словно только что выиграл партию в вист.
— Как вы догадались? — равнодушно спросил Мейтланд. Он заранее знал ответ. Пять лет он старался избавиться от акцента, чтобы речь его ничем не отличалась от речи его коллег, учившихся в модных английских университетах, но добился лишь относительного успеха.
— Когда вы подзывали официанта, — пояснил Кромптон, — вы так растягивали гласные… А если бы не это, я принял бы вас за одного из нас.
Мейтланд натянуто улыбнулся.
— Вот уж комплимент, — пробормотал он. Чертов сноб! Он что, думал, что все шотландцы краснорожие и рыжеволосые? Или что у них из ушей идет пар?
Кромптон продолжал как ни в чем не бывало:
— Это, знаете ли, мое хобби — определять по акценту национальность человека. Я-то думал, что вы из Оксфорда, пока вас не выдали ваши гласные. Но, может быть, вы обучались в Оксфорде?
— Нет, — отрезал Мейтланд, барабаня пальцами по столу.
— Тогда, значит, Кембридж?
Черт бы побрал этих англичан. Никак не могут успокоиться, не определив для каждого его место. А если для тебя не нашлось места в их иерархии, тебе не позавидуешь. Существовало всего несколько школ, в которые мечтали послать своих сыновей английские аристократы. И только два университета, которые, по их мнению, чего-то стоили. При этом они меньше всего думали об образовании. Им нужен был тот особый акцент и манеры, означавшие принадлежность к высшему обществу.
Хотя Мейтланд презирал их дурацкие условности, в его профессии акцент и образование могли спасти человека или погубить его. И он не мог позволить себе игнорировать это — пришлось приложить все усилия, чтобы как можно меньше отличаться от своих коллег. У него было единственное преимущество перед другими шотландцами — он выглядел как истинный англичанин: белокурые волосы, правильные черты лица, средний рост и ничем не примечательная фигура. Он научился одеваться как денди, копировать манеры своих коллег, перенял их привычки, их жесты, их выражения. Но Ричарду все равно недоставало их легкомысленной непринужденности. Это выдавало его куда сильнее, чем шотландский акцент.
Мейтланд был весьма честолюбив — коллеги его считали это недостатком. Но разведка была его профессией, и он намерен был в ней преуспеть. Ведь он не мог рассчитывать на отцовское состояние, после того как оставит службу. Отец его был юристом в Абердине. Его очень уважали в юридических кругах, но это не принесло адвокату Мейтланду богатства. Сыну его пришлось самому бороться за место под солнцем.