Чего же он ждет? Что еще ему нужно?
— Гони! — вдруг гаркнул Мэйтленд, да так оглушительно, что Розамунда вздрогнула.
Громко и сухо треснул кнут, и кони понеслись, увлекая за собой карету.
Ничего у них не выйдет, твердила себе Розамунда. Отцовские кони славятся своим неукротимым нравом. Во всех ее поездках один из лакеев обязательно ехал на кореннике, именно для того, чтобы своенравная упряжка не понесла при первом же удобном случае. В одиночку с этими лошадьми никто долго не справится. Кони непременно понесут, карета опрокинется — и для Мэйтленда и его подручного все будет кончено.
Но если даже кони и не понесут, все равно карете не проехать через толпу бунтовщиков или полицейские цепи. Так или иначе, но скоро все кончится. Надо лишь сильней стиснуть зубы и ждать.
Лежа на полу, Розамунда не могла увидеть, как ее карета выехала с трактирного двора, зато слышала более чем достаточно: треск, грохот, проклятия, возмущенные вопли, да еще негодяй, восседавший на козлах, то громко щелкал кнутом, то хохотал, как одержимый.
Выворачивая на улицу, карета резко накренилась, а затем загрохотала, запрыгала по булыжной мостовой. От тряски у Розамунды громко застучали зубы. Хорошо еще, что Мэйтленд убрал свой пистолет от ее виска. Он сейчас смотрел в окошко кареты, держа оружие на сгибе локтя. Пистолет Розамунды валялся где-то на полу, теперь совершенно бесполезный: его нужно было перезарядить, а это она вряд ли могла сделать, покуда нога Мэйтленда упиралась ей в грудь.
Внезапно он в упор, сощурясь, глянул на Розамунду, и у нее перехватило дыхание.
— Ну, — проговорил он обманчиво мягким тоном, — что ты теперь против меня замышляешь?
«Сварить тебя живьем в кипящем масле» — мелькнуло у нее в голове, но, помня о своем бедственном положении, Розамунда предпочла более дипломатический ответ.
— Вы заблуждаетесь, — сдержанно ответила она. — Я ничего против вас не замышляю и не замышляла прежде. Все это лишь плод вашего воображения.
Мэйтленд только крепче сжал и без того поджатые губы. Потом он наклонился к Розамунде, она невольно отпрянула.
— Стало быть, плод моего воображения? — вкрадчиво повторил он.
— Именно.
— А то, что ты пыталась застрелить меня, когда я забрался в карету, тоже плод моего воображения?
— Но вы же гнались за мной! И, что бы там ни было, я целилась вам в плечо.
Тем же самым опасно-вкрадчивым тоном он осведомился:
— И с чего бы это герцогской дочке так умело обращаться с пистолетом?
— А с того, — ответила Розамунда, — что на карету моей матери как-то напали разбойники и мать только чудом осталась в живых. После того случая отец настоял, чтобы я научилась защищать свою жизнь.