А то, что я иногда сижу с кем-то в кафе и невинно беседую о жизни и об искусстве, так что с того? К тому же меня все больше раздражали его океанские поездки, то, что он так легко оставляет меня. Меня бесила его напыщенная уверенность, что он в абсолютной безопасности, и хотя я не собиралась изменять, но порой меня так и подмывало поставить под вопрос его пустую самоуверенность. Это вообще было нечестно каждый выходной оставлять меня одну, ему, конечно, и в голову не приходило, что мне может быть скучно, одиноко, в конце концов. Почему я всегда должна таскаться с ним? Он тоже мог бы сделать что-нибудь для меня.
В тот день на меня и вправду что-то нашло. Стив уехал рано утром, бросив меня в очередной раз, и то ли из-за погоды, печально моросящей, то ли из-за явно проступившего одиночества, но мне было плохо, как-то муторно и на душе, и в теле. Все раздражало, даже в квартире я чувствовала давяще тоскливо, но идти на улицу бесцельно шататься под дождем тоже было глупо, и я тупо слонялась по комнате. Попыталась читать, но не смогла сконцентрироваться, потом включила телевизор и тут же выключила его, вспомнив, что Боб говорил о телевизоре, как о символе одиночества. Я физически ощущала давящее томление, мне казалось, что я никому не нужна, никому нет до меня дела, и от этого становилось совсем паршиво.
Мелькнула мысль пойти в бар, все же люди вокруг, но к вечеру небо прорвало грозой, да и идти одной было уж признаком полного отчаяния. Я позвонила подруге, но она оказалась не одна, и голос ее звучал так беспечно и радостно, что я поспешила закончить разговор. От ее жизнерадостности хандра еще больше сковала меня, казалось, что только я одна маюсь между пустых, безразличных стен, и я плюхнулась на диван, уставившись в стенку остановившимся взглядом.
– Ну и что, если я ему позвоню, – сказала я вслух и спеша, чтобы не успеть передумать, набрала номер.
Голос Боба звучал, как всегда, немного тихо и ласкающе, и я почувствовала, что волнуюсь, и сдержала дыхание, чтобы успокоиться. Конечно, я ничего не предложила сама, достаточно было того, что позвонила. Впрочем, догадаться о причине звонка было нетрудно, в субботу вечером не звонят, чтобы только спросить «как дела».
– Может быть, встретимся? – тут же предложил Боб.
– Давайте, – согласилась я.
Мне по-прежнему было муторно, хотя от его голоса все же немного полегчало, важно было сознание, что в эту тусклую ночь кто-то, хотя бы немного, существует и для меня.
– Только ведь льет. – Я посмотрела в окно, но в темноте ничего не разглядела. – Кажется, льет.