– Я люблю вас, Жаклин, люблю с того самого первого раза. Наступила пауза, я не знала, как ответить, да и не нужно Было. Мне были приятны его слова и его пожатие, ставшее сразу напряженным и сильным.
– Но вы же понимаете, что ничего не может быть? – все же произнесла я.
– Почему? – Он наклонился ко мне, его лицо приблизилось почти вплотную, запах хороших духов окутал меня, и мне это тоже понравилось. – Я ведь люблю тебя. – Его губы оказались слишком близко, чтобы избежать их.
Я давно не целовала никого, кроме Стива, сейчас мне казалось, я чувствую мужской рот в первый раз, и отличие это ощущалось так свежо и резко, что у меня закружилась голова. Я так и знала, что борода и усы не будут колоться, они только приятно щекотали, наверное, благодаря им губы особенно отчетливо выделялись и были чувственны особенным трепетом.
Я и не заметила, когда он успел пересесть ко мне на диван, я только почувствовала его вплотную приблизившуюся тяжесть, его длинные пальцы на своей груди и еще приятное, упирающееся давление между ног, хотя через толстую ткань джинсов не могли проникнуть ни тепло, ни нежность кожи. Боб отстранился на секунду, посмотрел на меня, но всего на секунду, а потом заскользил губами по лицу, оставляя всюду: на щеках, на лбу, шее быстрые, мелкие, разрывающиеся поцелуи. Я слышала его шепот, но не могла различить наверняка, что-то про любовь, про то, как он ждал меня, и я не понимала, как его губы могут так быстро целовать, говорить и при этом оставаться сухими и горячими.
Его тяжесть все нарастала, и я в результате не выдержала, не желая больше сопротивляться ей, и откинулась назад, ощущая спиной упругую мягкость дивана. Он уже был на мне, и я пожалела, что поддалась, он оказался тяжелый, очень тяжелый, настолько, что сдавило дыхание. Наверное, он почувствовал это и чуть отстранился, и я смогла вздохнуть. Потом его губы снова захватили мои, а рука очутилась под легкой майкой, и бретелька лифчика была почему-то спущена с плеча. Грудь стала легко доступна его пальцам, и он мягко ласкал ее, я сразу почувствовала разбегающиеся по телу мурашки и чуть повела плечами, устраиваясь удобнее на плоскости дивана. Он, видимо, понял это как призыв, моя майка скользнула вверх, я увидела чашечку лифчика, беспомощно повисшую у шеи, а потом его большую голову, мне показалось, более широкую, чем мое тело.
В профиль Боб выглядел еще аристократичнее, чем в фас, благодаря своей бородке он походил на средневекового испанского гранда. Мне показалось, что я уже видела это лицо, и я подумала, что в детстве, когда играла с бабушкой в карты, бубновый король, да, именно бубновый король, был таким благородным и бородатым. Я видела, как губы Боба, чуть выпятившись, застыли над моей грудью, а затем все его лицо опустилось, и губы разом погрузились в поддавшуюся мякоть, я даже приподняла голову, чтобы было лучше видно. Мне нравилось смотреть, что и как он делал, в его движениях ощущалась уверенность и в то же время любовь.