Где-то далеко на востоке зрело, накалялось солнце, но сюда его беспредельное напряжение в этот час доходило ослабленно и было в силах обозначить рассвет лишь посеревшим небом. Четче обрисовались макушки деревьев, контурно выпятились развалины строений, в низинной теми, там, где пруд, неровно, едва приметно зашевелился отлипший от воды полог тумана, а со стороны кладбища потянуло погребной могильно-тревожной прохладой. Почему-то раздражающим в этой обстановке послышался гортанный лягушиный клекот. Для этих тварей и война нипочем. Вставая, Пятницкий передернулся.
- Пойду туда,- показал на бугор, где стояло орудие убитого Горькавенко и которым командовал теперь парторг Кольцов.
Пятницкий ушел, а чуть позже немцы начали наседать и с той стороны, где держал оборону орудийный расчет Васина. На этот раз немецкую пехоту поддерживали два танка. А ведь даже признаков не было, что у немцев танки. Не было танков, воровски подобрались откуда-то.
Первыми встретили их сорокапятки. Передний танк наскочил на бронебойные и остался без гусениц. Со вторым было сложнее. Он пробирался парком и вышел к позиции Васина. Пехоту мурашовские мужики отогнали пулеметным огнем, а танк на малом ходу с ревом продолжал лавировать между деревьев и время от времени бил по особняку, где с полуночи хозяйничали разведчики старшины Соловьева и засела часть автоматчиков резервной роты. Толстенные липы, дубы, каштаны надежно прикрывали танк. Казалось, что орудие Васина бессильно что-либо сделать. Васин нервничал, поглядывал на нищенский боезапас и ждал, ждал...
Нервничала и пехота. Что там артиллерист копается? Вот шалава...
Похлеще нашлись бы у пехоты слова, узнай она, что на огневой Васина давно уже нет ни одной осколочно-фугасной гранаты, что те громы и молнии, которыми он подбадривал на рассвете продрогшую в окопчиках пехоту, всего лишь стрельба подкалиберными. Бахнет пушка, завоет улетевший снаряд - и на душе уютнее: не в одиночестве пехота-матушка, бог войны рядом. А то, что снаряд послан черт знает куда, ударился черт знает обо что и, потеряв баллистический наконечник, стал похожим не на снаряд, а, скорее всего, на катушку от ниток, закувыркался, зачуфыркал и упал нестрашным и неразорвавшимся, потому как взрываться нечему, одной порошинки в железе нет,- это уже другое дело, этого никто не видит.
Но и подкалиберными Васин редко услаждал слух пехоты. Берег и подкалиберные. Артиллерист, он не мог не думать о танках. Будут они или не будут - у немца не спросишь, а не знаешь - ко всему будь готов. Теперь не сильно, но радовался, что сохранил кое-что. А сохранилось и при той скопидомской стрельбе всего пять снарядов, всего один ящик. Потому и выжидал Васин.