Олег Алексеевич Антонов, в ту пору директор мебельного цеха, не скупясь, отстегнул сколько требуется. Вот и все, путь свободен, теперь нет никаких законных оснований отказать Антоновым в усыновлении четырехлетней Оли. А что же брат? Под другим имением, с другими сопроводительными бумагами он попадает в детский дом для пациентов с задержкой психического развития, а затем, когда парень достиг совершеннолетия, его перевели в психоневрологический интернат, сокращенно ПНИ. Теперь его имя Петр Сучков. По документам сирота, близких и дальних родственников не имеет. В его карточке, которую Мальгин получил через старшую сестру, записано, что молодой человек страдает олегофренией в степени глубокой дебильности.
– Что это значит? – оборвала рассказ Оля. – Ну, как перевести эту байду на русский?
– Твой брат никогда не станет великим инженером, летчиком или профессором ботаники. Из него может получиться, например, хороший дворник. Или мойщик посуды.
– Мойщик посуды… Этих врачей за компанию с моим приемным папашей надо судить показательным судом. Я пойду в прокуратуру.
– Даже и не думай. Прошло слишком много времени. Все быльем поросло.
– Что с ним сейчас? – глаза Оли сделались сухими и злыми.
– Твой брат живет в психоневрологическом интернате, это здесь, в Москве.
– ПНИ – это что-то вроде психушки тюремного типа?
– Не совсем. Хотя и не санаторий с усиленным питанием. Там содержат около трехсот человек. Разумеется, есть забор, решетки на окнах, вахта, санитары, воспитатели. Пациенты занимаются физкультурой, трудотерапией. Режим как в старшей группе детсада. Питание… Ну, скажем, так себе. Лишнего веса не нагуляешь, но, в принципе, и ноги не протянешь. По выходным больных могут навещать родственники. И вообще свидания разрешены в любой день кроме понедельника. Правда, родственников приходит не сказать чтобы много. Пациентов можно забирать домой на субботу и воскресенье. Это же не буйные психи, они такие же люди как мы, только… Только немного странные. Если соберетесь туда, суньте на вахте деньги, вас пропустят. Но дешевле договориться с нянькой. Кстати, в стеклянной таре продукты не принимают. И, разумеется, спички, зажигалки, перочинные ножи не приносите. Вот, возьмите…
Мальгин достал из кармана, протянул девушке сложенный втрое листок.
– Это адрес интерната.
– А сегодня, прямо сейчас, туда рвануть можно?
– Опоздала. Отложи на завтра, начинают пускать с шестнадцати, после тихого часа, до восемнадцати.
– Что мне принести ему? Какие гостинцы?
– Ну, конфеты. Немного вареной колбасы.
Мальгин поднялся. Оля осталась сидеть на скамейке, комкая в руках клочок бумаги.