«А вы меня не обманите? – снова стал канючить Дикун. – Со второй частью суммы не получится накладки? А то знайте наперед, что я вас лично вместе с Барбером заложу. Первым заложу. Далеко уехать не успеете. Напишу объясниловку, так и так: угрозами заставили пособничать. Детей моих единоутробных хотели жизни лишить. Мне что? Как с гуся вода. Выговор по работе объявят. Потому что хорошего мастера по мебели во всей округе не найдешь. А факт получения от вас денег, он не доказанный. Я-то утрусь. А вам вилы выйдут, зона». «Все твое будет, как Барбер обещал», – ответил Мальгин, он знал, что Дикун не получит больше ни копейки и, разумеется, не станет стучать, потому что в противном случае сам приземлится на нары. Завершив денежные счеты, перешли к делу, уточнив, что и как должен сделать мастер в день побега. Разошлись заполночь довольные друг другом.
Еще одним участником операции был Карен Рубенович Мурзаян, водитель хлебного фургона, тридцатилетний уроженец Степанакерта, неизвестно каким ветром занесенный в сибирскую глухомань. О Мурзояне было известно не так уж много: семьи родственников в этих краях у него нет, не судим, не наркоман. Аппетиты Мурзояна, рисковавшего больше других, оказались куда скромнее, чем у мастера Дикуна. Водитель «ЗИЛа» получал вперед десять штук и на том остановка.
В назначенный срок он должен, как обычно, привезти на зону свой хлебный фургон, поставить его под разгрузку возле столовой и ждать, когда рабочие кухни вытащат хлеб, а затем перенесут обратно в грузовик пустые поддоны. Своей пекарни ни на зоне, ни в поселке не было. Хлеб привозили из населенного пункта, расположенного в двадцати с лишним километрах от колонии. Половину хлеба разгружали возле сельского магазина, другая половина уходила на зону. Фургон «ЗИЛ», на котором шоферил Мурзаян, принадлежал пекарне, что не мешало водителю распоряжаться грузовиком, как своей собственностью, выполнять за деньги или за конфискованный самогон мелкие поручения начальства колонии. Случалось, он перевозил на «ЗИЛе» готовую мебель или заготовки, сработанные в мастерских. В день побега, в полупустую машину по просьбе Дикуна должны были загрузить несколько кухонных «пеналов», табуретки и скамейки, чтобы затем вывезти это добро в Иркутск, в хозяйственный магазин при рынке.
Барбер, год назад пристроившийся на хлебную должность рабочего при кухне, сначала спрячется за пустыми поддонами из-под хлеба. А позже, когда грузовик переедет с жилой зоны на производственную и развернется погрузка мебели, в общей суматохе и спешке, переползет в один из «пеналов» и закроется в нем. Место в кабине рядом с водителем займет Дикун. Машины, въезжающие на территорию колонии и покидающие ее, обыскивают на КПП, в так называемом шлюзе, пространстве между двойными воротами. Этот шмон давно превратился в пустую формальность. Мурзояна, который доставлял в колонию хлеб в течение двух с половиной лет, там хорошо знали, ему доверяли, присутствие Дикуна, часто вывозящего свою мебель в город, должно окончательно усыпить бдительность контролеров. В пиковом случае с мастера и водителя взятки гладки: все концы они повесят на Барбера, мол, зек сам залез в фургон и спрятался в шкафчике.