В следующие несколько недель барон выказывал трогательную и самоотверженную преданность жене-инвалиду. За столом он нарезал мясо на ее тарелке. Читал ей вслух. На прогулках медленно вел ее под руку, помогая обходить препятствия и называя всех, кого они встречали по пути и кто с ними здоровался. Весь Алансон был уже в курсе.
Для баронессы наступила пора безоблачного счастья. Она не сидела больше целыми днями затворясь в потемках. Все чаще снимала черные очки. Ей даже случалось ловить себя на том, что она листает газету или открывает книгу. Могло и вправду показаться, что она потихоньку поднимается вверх по склону, с которого столкнуло ее горе.
Однажды баронесса попросила аббата Дусе прийти как можно скорее и, как только он явился на зов, закрылась с ним у себя.
- Я попросила вас прийти, потому что должна вам кое-что сказать. Это очень серьезно, - без околичностей начала она.
- Серьезно, Боже мой! Надеюсь, не какое-нибудь новое несчастье...
- Нет, скорее даже счастье. Серьезное, очень серьезное счастье.
Она приблизила к нему лицо и резким движением сняла черные очки. Потом, сощурив глаза, устремила на него пристальный взгляд.
Аббат, в свою очередь пристально вгляделся в нее.
- Нет, я... Как странно! - пробормотал он. - Слепые так не смотрят. Сколько жизни в ваших глазах!
- Я вижу, аббат! Я больше не слепа! - воскликнула баронесса.
- Боже милостивый, какое чудо! Как вознаграждено ваше смирение, и заботы барона, и мои молитвы тоже! Но давно ли...
- Сначала я видела смутно, будто жила в сумерках, которые пронзал время от времени луч света, но лишь на мгновение. Какие это были мгновения? Те, когда я чувствовала, что мой Гийом особенно близок мне. А потом, мало-помалу забрезжил день.
- Так значит, ваше исцеление было вызвано или, по крайней мере ускорено тем, что...
- Да, любой другой, кроме вас, только усмехнулся бы моим словам, до того это... назидательно.
- Назидательно? Это верно, назидательность сейчас только смешит, мало того - страшит, похуже любого позора. Что за странные времена!
- Что ж, аббат, вы сможете рассказывать о нас вашей пастве, и право, ничего удивительнее я в жизни не слышала. Моему исцелению есть одно только имя. И это имя - Гийом!
- Барон?
- Да, мой муж. Я исцелена любовью, супружеской любовью. И подумать только - придется это скрывать, чтобы не насмешить людей!
- Как это прекрасно! Я безмерно счастлив, что мне, недостойному слуге Господа, довелось узнать такое! Но что же сказал барон, когда вы сообщили ему радостную новость?
- Гийом? А он ничего не знает! Вы первый, кому я решилась признаться, что вижу. Не правда ли, я говорю об этом, как о дурном поступке!