Том бежал по безлюдным переулкам и скоро очутился перед забором тети Полли, выходившим на зады. Он перелез через забор, подошел к пристройке и заглянул в окно тетиной комнаты, потому что там горел свет. Тетя Полли, Сид, Мэри и мать Джо Гарпера сидели и разговаривали. Все они сидели около кровати, так что кровать была между ними и дверью. Том подкрался к двери и начал тихонько поднимать щеколду, потом осторожно нажал на нее, и дверь чуть-чуть приотворилась; он все толкал и толкал ее дальше, вздрагивая каждый раз, когда она скрипела, и наконец щель стала настолько широкой, что он мог проползти в комнату на четвереньках; тогда он просунул в щель голову и осторожно пополз.
– Отчего это свечу задувает? – сказала тетя Полли. Том пополз быстрее. – Должно быть, дверь открылась. Ну да, так и есть. Бог знает что у нас творится. Поди, Сид, закрой дверь.
Том как раз вовремя нырнул под кровать. Некоторое время он отлеживался, переводя дух, потом подполз совсем близко к тете Полли, так что мог бы дотронуться до ее ноги.
– Ведь я уже вам говорила, – продолжала тетя Полли, – ничего плохого в нем не было, – озорник, вот и все. Ну, ветер в голове, рассеян немножко, знаете ли. С него и спрашивать-то нельзя, все равно что с жеребенка. Никому он зла не хотел, и сердце у него было золотое… – И тетя Полли заплакала.
– Вот и мой Джо такой же: вечно чего-нибудь натворит, и в голове одни проказы, зато добрый, ласковый; а я-то, господи прости, взяла да и выпорола его за эти сливки, а главное – из головы вон, что я сама же их выплеснула, потому что они прокисли! И никогда больше я его не увижу, бедного моего мальчика, никогда, никогда! – И миссис Гарпер зарыдала так, словно сердце у нее разрывалось.
Миссис Гарпер, всхлипывая, пожелала всем доброй ночи и собралась уходить. Обе осиротевшие женщины, движимые одним и тем же чувством, обнялись и, наплакавшись вволю, расстались. Тетя Полли была гораздо ласковее обыкновенного, прощаясь на ночь с Сидом и Мэри. Сид слегка посапывал, а Мэри плакала навзрыд, от всего сердца.
Потом тетя Полли опустилась на колени и стала молиться за Тома так трогательно, так тепло, с такой безграничной любовью в дрожащем старческом голосе и такие находила слова, что Том под кроватью обливался слезами, слушая, как она дочитывает последнюю молитву.
После того как тетя Полли улеглась в постель, Тому еще долго пришлось лежать смирно, потому что она все ворочалась, время от времени что-то горестно бормоча и вздыхая, и беспокойно металась из стороны в сторону. Наконец она затихла и только изредка слегка стонала во сне. Тогда мальчик выбрался из-под кровати и, заслонив рукой пламя свечи, стал глядеть на спящую. Его сердце было полно жалости к ней. Он достал из кармана сверток платановой коры и положил его рядом со свечкой. Но вдруг какая-то новая мысль пришла ему в голову, и он остановился, раздумывая. Его лицо просияло, и, как видно, что-то решив про себя, он сунул кору обратно в карман. Потом нагнулся, поцеловал сморщенные губы и, ни секунды не медля, на цыпочках вышел из комнаты, опустив за собой щеколду.