— Вы в каком — А, Б, В или Г? — спросил он.
— Мне сказали, что В, — ответила Анна-Вероника.
— Вот сюда! — Он махнул брошюрой, которую держал в руках.
Анна-Вероника очутилась в кучке суетившихся, взбудораженных женщин, они шептались, хихикали и говорили приглушенными голосами.
Свет был слабый, и она смутно, словно сквозь туман, видела их лица. Ни одна не заговорила с ней. Она стояла среди них, наблюдая, чувствуя себя удивительно чуждой им. Косой красноватый луч фонаря как-то странно искажал их черты, рисовал на их одежде причудливые пятна и полосы теней.
— Это Китти придумала поехать в фургонах, — сказала какая-то женщина.
— Китти замечательная! — воскликнула вторая.
— Замечательная!
— Я всегда мечтала участвовать в таком деле, которое грозит тюрьмой, — послышался голос. — Всегда! С самого начала. И только сейчас мне представился случай.
Невысокая блондинка, стоявшая рядом, рассмеялась истерическим смехом и вдруг всхлипнула.
— Когда я еще не была суфражисткой, я с трудом поднималась по лестнице, так у меня начинало колотиться сердце, — произнес кто-то скучным, непререкаемым тоном.
Какой-то человек, заслоненный от Анны-Вероники другими, видимо, намеревался дать команду.
— Должно быть, пора ехать, — обратилась к Анне-Веронике маленькая симпатичная старушка в капоре, голос ее слегка дрожал. — Вы что-нибудь видите при этом освещении, милочка? Я, пожалуй, полезу. Какой из них А?
Анна-Вероника посмотрела в черные пасти фургонов, и сердце у нее сжалось. Двери были раскрыты, на каждом висел плакат с огромной черной буквой. Она проводила старушку и направилась к фургону В. Молодая женщина с белой повязкой на руке стояла у входа и считала влезавших в фургоны.
— Когда постучат по крыше, выходите, — сказала она тоном приказа. — Вас подвезут не с главного входа, а с другой стороны. Это вход для публики. Туда вы и двинетесь. Старайтесь прорваться в кулуары, а оттуда в зал заседаний парламента и все время кричите: «Мы требуем избирательных прав для женщин!»
Она говорила, как учительница, обращавшаяся к школьницам.
— Не сбивайтесь в кучу, когда выйдете из фургонов, — добавила она.
— Все в порядке? — спросил появившийся в дверях человек с белесыми ресницами.
Он с минуту подождал, ободряюще улыбнулся в слабом свете фонаря, захлопнул двери фургона, и женщин окутал мрак…
Фургон рывком тронулся с места и, грохоча, покатился по улице.
— Точно Троянский конь! — раздался восторженный возглас. — Совсем Троянский конь!
И вот Анна-Вероника, как всегда предприимчивая, но терзаемая сомнениями, вошла в историю, вписав свое имя в протокол британского полицейского суда.