— Как ты можешь говорить такие вещи?
— Но он поступит именно так!
— Все же ты не имеешь права этого говорить!
— Значит, договор заключить нельзя.
— Может быть, мне бы удалось заключить договор?
Анна-Вероника задумалась; она не видела возможности так договориться с отцом, чтобы иметь возможность тайком обедать с Рэмеджем или до глубокой ночи бродить по лондонским площадям и рассуждать с миссис Минивер о социализме. Она познала вкус свободы и до сих пор не нуждалась в чьей-либо защите. Все же идея о соглашении была интересной.
— Совершенно не могу представить себе, как ты сводишь концы с концами, — сказала мисс Стэнли.
И Анна-Вероника поспешно ответила:
— Я живу очень скромно.
Она продолжала думать о договоре.
— Разве в Имперском колледже не платят за учение? — спросила тетка. Вопрос был не из приятных.
— Это небольшая сумма.
— Как же ты вышла из положения?
«Ах черт!» — сказала про себя Вероника и сделала невинное лицо. — Я заняла эти деньги.
— Заняла деньги! Но кто же одолжил их тебе?
— Один друг, — ответила Анна-Вероника.
Она почувствовала себя припертой к стене и поспешно придумывала правдоподобный ответ на неизбежный вопрос, но он не последовал. Тетка слегка отклонилась от темы.
— Анна-Вероника, дорогая, ты же наделаешь долгов!
Девушка немедленно с огромным облегчением прибегла к испытанному средству.
— Я полагаю, тетя, — сказала она, — что вы можете поверить моему чувству собственного достоинства.
Тетка сразу не нашла что ответить на столь решительный довод, и племянница, воспользовавшись своим преимуществом, задала вопрос о забытых ботинках.
Но в поезде, по дороге домой, мисс Стэнли вернулась к этому вопросу.
«Если она занимает деньги, — сказала себе тетка, — то неминуемо наделает долгов. Все это бессмысленно…»
Кейпс стал занимать место в мыслях Анны-Вероники сначала постепенно, потом все ощутимее, и наконец оказалось, что он вытеснил почти все остальное. На первых порах она заинтересовалась его практическими занятиями и биологической теорией, затем он привлек ее своим Характером, и тогда она почувствовала своего рода влюбленность в его ум.
Однажды, когда они пили чай в лаборатории, возник спор об избирательных правах для женщин. Тогда суфражистское движение находилось еще в своей ранней, воинствующей стадии, и только одна из присутствующих женщин, мисс Гэрвайс, выступила против; Анна-Вероника намеревалась остаться нейтральной, но оппозиция мужчины всегда вызывала в ней стремление поддержать суфражисток; ее охватывало своеобразное чувство солидарности с ними, и она желала победы этим напористым женщинам. Кейпс раздражал ее своей беспристрастностью; он не приводил нелепых возражений, поэтому ему нельзя было нанести сокрушительный удар, и не выражал неопределенных надежд, а был просто настроен скептически. Мисс Клегг и самая молоденькая из студенток набросились на мисс Гэрвайс, утверждавшую, что женщины теряют нечто бесконечно ценное, когда вмешиваются в жизненные конфликты. Спор продолжался, и его прервали только, чтобы съесть бутерброды. Кейпс склонен был поддерживать мисс Клегг до той минуты, пока мисс Гэрвайс не приперла его к стене, сославшись на недавно опубликованную им статью в «Найнтинс Сенчюри», в которой он, следуя Эткинсону, нанес сильный и сокрушительный удар Лестеру Уорду, разбив его доводы в защиту первобытного матриархата и преобладающей роли самки в мире животных.