Драться из-за футбола охуительно тупо.
Давай, спой песню, кореш. Одну из этих пидорских песен, которые вы поете перед тем, как все ебете друг друга.
Коротенькую пиздатую песню, чувак!
Просто прошу парня спеть чертову песню. Никаких подъебок, типа.
Давай песню, приятель. Начинай!
ТЫ! ЗАТКНИСЬ С ЭТИМ ДЕРЬМОМ! Цветок чертовой Шотландии. Дерьмо! Я ненавижу эту блядскую песню. О цве-ток Шот-лан-ди-и... гнусная моча. Давай настоящую песню. Пой Далекие Барабаны.
Что значит оставь его? Я просто прошу чувака спеть. Далекие Барабаны.
Что?
Ты не знаешь Далекие на хуй Барабаны? Нет? Слушай меня, приятель, я спою ее, твою мать.
Я СЛЫШУ ЗВУК
ТУ-ТУ-ТУ-ТУ
ТУ-ТУ-ТУ-ТУ
ДАЛЕКИХ БАРАБАНОВ
ТУ-ТУ-ТУ-ТУ
ТУ-ТУ-ТУ-ТУ
ПОЙ, ТЫ, КОЗЕЛ!
Я слышу звук далеких барабанов. Это просто. Ты же чувак с образованием и все такое. Ты можешь понять это. Я-СЛЫШУ-ЗВУК-ДАЛЕКИХ-БАРАБАНОВ.
Вот так лучше, хэй, хэй, хэй.
Сканко! Кирсти! Послушайте чувака! Далекие на хуй Барабаны!
Клево. Как доктор прописал. С меня бутылка Becks, кореш. В натуре кореш. Чувихи пьют Diamond Whites. Это Линни, подружка Сканко, понимаешь?
Спасибо, приятель.
Видишь, Сканко, чувак свой в доску. Похоже будет мой кореш, черт возьми.
Как ты там говорил тебя зовут, приятель?
Алистер, верно.
За Алистера.
Спасибо, приятель.
Так ты уже уходишь, кореш? Да? Ну бывай.
Далекие Барабаны, пиздец, чувак!
Что за охуенно приставучий мудак! Видел, как глупый козел пел эту старую песню?
Далекие на хуй Барабаны, чувак.
Подкинь пиво, Сканко. Только не надо выступать из-за того, что этот парень получил одну бутылку. Это ровным счетом ничего не значит. Сам понимаешь, как говорится на халяву и рот корытом, да, Линни?
Спасибо! За козлов, играющих в регби! И хотя они все пидоры, все равно выпьем за них!
Что-то странное происходило над Пилтоном. «Наверное, эта чертовщина не только над Пилтоном», — размышлял Коко Брайс, но поскольку он сейчас находился в Пилтоне, это было единственное, что заботило его. Он взглянул на темное небо. Оно, казалось, раскололось. Часть его была ужасно исполосована, и Коко привело в замешательство то, что открылось его взору, и сочилось из этой раны. Осколки ярких, подобных неоновым, огней светились в разъеме. Коко мог различать отливы и приливы неких потоков внутри полупрозрачного бассейна, словно накапливавшегося позади темной мембраны неба, готовясь выплеснуться сквозь этот провал, или по крайней мере дальше терзать израненную завесу облаков. Тем не менее, свет, исходящий из раны, казалось имел суженное самостоятельное направление. Он не освещал расположенную внизу планету.