– Переведусь я из Университетского... – сказал Рэнтли.
– Зачем?
– Из-за ниггеров рехнуться можно. Иногда у меня из головы не выходит, что в один погожий денек кого-нибудь просто прикончу, если тот позволит себе то же, что этот ублюдочный шофер тягача. Стоило только кому-то из них сделать первый шаг, и эти дикари оторвали бы нам башки, а после б засушили их на сувениры. До того как я пришел сюда на службу, я и слова такого не произносил – «ниггер». А когда слышал от кого – не по себе делалось.
Теперь же оно в моем словаре занимает самое почетное место. В нем все, что я к ним чувствую. Пока что, правда, никто из них его от меня не слыхал, но рано или поздно услышит наверняка и накапает на меня начальству, и меня выгонят взашей.
– Помнишь Кильвинского? – спросил Гус. – Он вечно повторял, что черные – всего лишь одна боевая часть, кинутая на передовую в широком наступлении на власть и закон, которое непременно развернется по всему фронту в ближайшее десятилетие. Он всегда повторял, что считать врагами негров – ошибочно. Он говорил, все не так просто.
– Что за странная чертовщина творится с человеком, – сказал Рэнтли. – Я готов соглашаться со всяким сукиным сыном-реакционером, о котором когда-либо читал в газетах, хоть воспитывали меня совсем иначе. Папаша мой – отъявленный либерал, мы с ним до того дошли, что из-за споров, таких, что дым стоит коромыслом, предпочитаем и вовсе не видеться. Случается, я чуть ли не приветствую самые что ни на есть оголтелые антикоммунистические процессы. И в то же самое время восхищаюсь тем, как подкованы эти красные.
Уж они-то умеют поддержать порядок, дьявол их возьми! И точно знают, на сколько шагов отпустить народ на прогулку, прежде чем дернуть за цепь. Все очень запутано, Плибсли. Я в этом так еще и не разобрался.
Говоря, Рэнтли поглаживал себя ладонью по волнистым волосам и барабанил пальцами по оконной раме. Он свернул направо к Первой улице. Гус подумал, что не стал бы возражать против службы в Центральном округе: деловая часть Лос-Анджелеса, сверкая морем огней и наливаясь стремительным людским потоком, выглядела впечатляюще. Но если пристальней всмотреться в населяющую ее кварталы публику, зрелище будет не из приятных: хватает тут и грязи и корысти. И все же большинство из них по крайней мере белые, и чувства, что ты оказался во вражеском лагере, здесь не возникает.
– Может, и не прав я, когда во всех бедах виню негров, – сказал Рэнтли.
– Может, тут всякого намешано, да только, видит Бог, из этого киселя негритянским духом за милю шибает.