На предвечерней перекличке присутствовало двадцать два полицейских; углядев среди них Григгса и Патцлоффа, однокашников по академии, также получивших распределение в Университетский дивизион, он несколько успокоился.
Григгс и Патцлофф о чем-то тихо переговаривались, и некоторое время Гус раздумывал, не перейти ли ему через всю комнату к их столу, но после решил, что такой поступок может привлечь к нему слишком много внимания, да и потом – до переклички оставалась минута. Двери в тыльной части комнаты распахнулись, и в комнату вошел одетый в штатское мужчина. Дородный лысый полицейский за последним столом встретил его криком:
– Сэлоун, что за гнусный наряд? Ты почему не в форме?
– Легкое дежурство, – отозвался тот. – Сегодня я сижу за конторкой. И никаких тебе перекличек.
– Ах ты, сукин сын, – сказал здоровяк, – выходит, ты слишком слаб, чтобы кататься со мной в машине да слушать радио? Что там с твоим чертовым здоровьем?
– Какая-то инфекция в десне.
– То, на чем ты сидишь, вроде иначе называется, Сэлоун, – сказал дородный полицейский. – Сукин ты сын. Теперь вот из-за тебя сунут мне кого-нибудь из этого пополнения, а у меня от одного вида рукавов их костюмов в глазах рябит.
Все рассмеялись, и Гусу опалило жаром лицо. Он притворился, что не расслышал этого замечания, и тут только понял, почему здоровяк заговорил о рукавах. Через плечо он увидел рядки белых послужных полос, бегущих вниз от локтя по рукавам тех полицейских, что сидели за последним столом.
Каждая из полос означала пять лет пройденной службы. Лишь теперь до него дошел смысл сказанного.
Двери распахнулись, и в комнату шагнули два сержанта, неся с собой картонные папки и большую квадратную доску. С нее будет считываться график дежурства машин.
– Три-А-Пять, Хилл и Мэттьюз, – произнес тот сержант, что курил трубку и чей лоб уже начала проедать плешь.
– Есть.
– Есть.
– Три-А-Девять, Карсон и Лафитт.
– Есть.
– Есть, – отозвался Лафитт. Гус узнал его по голосу.
– Три-А-Одиннадцать, Болл и Глэдстоун.
– Есть, – сказал один из двух находившихся в комнате негров-полицейских.
– Есть, – ответил и второй.
Гус опасался, как бы его не прикрепили в пару к здоровяку, и испытал облегчение, когда услышал его «есть!» и понял, что разделить это общество придется кому-то другому.
Наконец сержант произнес:
– Три-А-Девяносто девять, Кильвинский и Плибсли.
– Есть, – отозвался Кильвинский, и Гус, нервно улыбаясь, обернулся лицом к высокому серебристоволосому полицейскому в заднем ряду, тот не остался в долгу и тоже ответил улыбкой.
– Есть, сэр, – сказал Гус и тут же отругал себя за «сэра». Он ведь не в академии. «Сэры» предназначены для лейтенантов и старших офицеров.