– Дождусь темноты и покажу тебе Западную авеню, – сказал Кильвинский, и пусть до темноты еще было далеко, Гус явственно ощутил освежающую прохладу приближающегося вечера.
– А чем она знаменита?
– Шлюхами. Конечно, в этой части города шлюхи разгуливают повсюду, но Западная авеню – это сердце городской проституции. Ступить негде, так там их много.
– А мы их арестовываем?
– Мы – нет. За что нам их арестовывать? За то, что гуляют по улице?
Или только за то, что они шлюхи? В этом нет состава преступления. Их арестами занимаются ребята из полиции нравов, да и то лишь когда удается накрыть их прямо в любовном гнездышке или когда переодетый агент получает недвусмысленное предложение от какой-нибудь красотки.
– Интересно, каким должен быть сотрудник полиции нравов? – задумчиво произнес Гус.
– Может, когда-нибудь тебе и представится возможность это выяснить, – сказал Кильвинский. – Ты невысок ростом, к тому же... ну, в общем, смышленее рядового лба в синем мундире. Думаю, из тебя бы вышел неплохой тайный агент. И внешне тебя не примешь за полицейского.
Гус представил себя переодетым шпиком, расхаживающим здесь, вот по этим самым улицам, да еще, возможно, в одиночку, без напарника. Хорошо, что для подобных заданий набирают только добровольцев, подумал он, проследив взглядом за семенившим на зеленый свет через Вернон-авеню каким-то очень уж смуглым гомосексуалистом.
– Надеюсь, что «маскарадные законы» устоят, – сказал Кильвинский.
– А что это такое?
– Постановление городского муниципалитета насчет мужчин, переодетых женщинами, и наоборот. Не разрешает этим фруктам наряжаться в бабское тряпье и болтаться по улицам, доставляя полиции массу хлопот. Только у меня предчувствие, что скоро выйдет иной закон. Адрес лучше записать.
– Какой адрес?
– Мы только что приняли вызов.
– Разве? И где это находится? – спросил Гус, делая громче звук и хватаясь за карандаш.
– Три-А-Девяносто девять, просим повторить, – сказал Кильвинский.
– Три-А-Девяносто девять, Три-А-Девяносто девять, подозреваемый в подделке денег, южный Бродвей, сорок один тридцать два, ищите в том районе, код два.
– Три-А-Девяносто девять, вас понял, – отозвался Гус, в нетерпении потирая о бедра ладони и удивляясь тому, что Кильвинский ничуть не прибавляет газу. В конце концов, ведь было же сказано: код два!
От цели они находились всего в трех кварталах, но, когда подъехали, перед магазином уже стояла машина. Пока Кильвинский припарковывался рядом с ней, из магазина вышел Леони и приблизился к ним.
– Подозревается баба-алкоголичка, – сказал Леони, склонившись к окну с Гусовой стороны. – Один тип предложил ей десятку, если она пустит в ход чек на сто тридцать целковых. Вероятно, фальшивка, но на глаз не отличить – работал специалист по чекам, большой художник. Стерва говорит, что мужик уже в летах, в красной рубашке, среднего роста. Только что с ним познакомилась в какой-то пивнушке.