- Тогда мы бы остались в Манчестере. Прижавшись к нему покрепче, она пробормотала:
- Я даже не знаю, как их зовут.
- Кого?
- Собак!
- А-а. Бен и Лютер.
- Лютер - это овчарка?
- Ага.
- В честь Мартина Лютера Кинга?
- Умница.
- Потому что он...
- Прежде всего, конечно, черный, и еще сильный, честный и очень преданный.
- Кто его так назвал?
- Моя мать. Она сказала, что он похож на лидера. Она хотела назвать его Отелло, но Норман категорически отказался орать на весь двор "Отелло, ко мне!"
- Нам действительно необходимо идти прямо сейчас? - вкрадчиво спросила Дорис.
В его глазах заискрилось веселье.
- Я думаю, - протянул он, - какие-нибудь пять минут не сыграют большой роли.
- У меня были планы на подольше, чем пять минут.
- Правда?
- Правда. - Она целовала его до тех пор, пока не стало ясно, что одними поцелуями тут не обойдешься. Почему-то каждый раз рано или поздно они приходили именно к такому выводу. - Задерни занавески, - прошептала Дорис, не отрываясь от его губ.
- В этом нет необходимости, - ответил Итан, тяжело дыша.
Он подхватил ее на руки, положил на кровать и потянул за золотую кисть. Полог упал, погрузив их в парчовую тьму.
- Теперь я тебя не вижу, - прошептал Итан, покрывая поцелуями ее лицо и шею и расстегивая ей пуговицы на рубашке.
- Мне нравится чувствовать твои прикосновения.
- Да, - проговорил он в ее плечо, - это очень возбуждает.
- В темноте так тепло и спокойно.
Они раздевали друг друга медленно, получая от этого взаимное удовольствие.
Дорис обнаружила, что в темноте проще быть изобретательной, отбросить все запреты, мешавшие без остатка отдаваться наслаждению. Можно было даже на время перевоплотиться в кого-то очень эротичного, сексуального и смелого. Это оказалось самым удивительным, волшебным переживанием в ее жизни. Потому что Итан не мог видеть ни ее лица, ни чувств, которые оно отражало.
Потом они молча лежали, не размыкая объятий. Слышно было только их все еще тяжелое, неровное дыхание. Дорис не догадывалась, о чем думает Итан, но знала, чего в эту минуту больше всего на свете хотелось ей. Чтобы время остановилось и она могла оставаться в этой чудесной теплой парчовой пещере с мужчиной, который сделал ее жизнь такой необыкновенной, волнующей и в то же время печальной. Я могла бы полюбить тебя, подумала она. Могла бы.
Осторожно повернув голову, Дорис посмотрела на лицо Итана, смутно видневшееся в багровой полутьме, и провела пальцем по его губам. Он приоткрыл рот и легонько прикусил ей мизинец. Вновь охваченная возбуждением, она, застонав, выдохнула его имя. Итан лег на нее и стал целовать с такой страстью, таким желанием, что оно вызвало ответный порыв в каждой клеточке ее тела. Раздвинув бедра, она вновь впустила его в себя, открыто и агрессивно упиваясь блаженством. Когда все кончилось и они, ослабевшие и утомленные, отдыхали, Итан поднял полог.