– Что ты хочешь этим сказать?
– Примерно то, что если у тебя вложен капитал в судоходство, я бы на твоем месте, пока не поздно, продал свои акции и вложил в авиакомпании.
Гарольд издал протестующий стон.
– Знаю-знаю, вы с Фил на этих болидах собаку съели, но хоть какое-нибудь практическое решение у вас есть?
Я отрицательно покачал головой.
– Тогда о чем говорить?! Что вы можете предложить, кроме библейского «горе мне, горе»? Чего вы добились после этой проклятой бомбежки? Перепугали уйму народа, подорвали производство… в общем, пострадали все и главное – без толку. Какого труда стоило привести людей в чувство! – Гарольд в отчаянии махнул рукой. – А вы опять за свое. Зачем зря будоражить народ, может, там, на дне, ничего и нет.
– А от чего, по-твоему, затонул японский лайнер? Какая польза от страуса, зарывшего голову в песок?
– Так безопаснее для головы, Майк.
Когда я передал Филлис наш разговор, то с удивлением обнаружил, что она полностью согласна с Гарольдом.
– Игра стоит свеч, когда есть практическая польза. В данном случае – пользы нет, – без тени сомнения изрекла Филлис. – Всю жизнь нас окружают люди и вещи, о которых мы почти ничего не знаем. Пойми, Майк, обнажать истину без цели – распутство. Ух!.. Каков афоризм, а? И куда это я дела записную книжку?
Гарольд с Туни уехали, и мы снова принялись за дела. Филлис с завидным усердием раскапывала, что еще не сказано о Бекфорде из Фонтхилла, а я занимался менее литературным трудом – корпел над составлением серии о королевских браках по любви, условно названной «Королевское сердце, или Венценосный купидон».
Незаметно пролетел месяц. Внешний мир почти не вторгался в наше добровольное заточение, Филлис преспокойно завершила сценарий о Бекфорде, написала еще два и вернулась к своему нескончаемому роману. Да и я благополучно отмыл королевскую честь от политического презрения и настрочил парочку-другую статей.
В погожие дни мы бросали дела, шли к морю, купались или брали напрокат лодку.
О «Яцухиро» все будто забыли, но термин «усталость металла» прочно прижился среди местных жителей, им обозначали всяческие незадачи – все, что казалось странным и необъяснимым. В обиход вошли всевозможные «усталости» – усталость фарфора, стекла и прочего. Болиды и все с ними связанное казалось таким нереальным, что мы тоже, забыв обо всем, наслаждались тишиной и покоем.
И тут в пятницу вечером в девятичасовой сводке новостей сообщили, что затонула «Королева Анна».
Сообщение, как всегда, было очень коротким: «…Никакими подробностями не располагаем, число жертв пока не установлено!.. – и далее – „Королева Анна“ – рекордсмен трансатлантических рейсов, судно водоизмещением девяносто тысяч тонн…»