— Вот! — сказала она. — Я давно собираюсь показать это вам.
Он уставился на камешек, перевернул его и принялся разглядывать маленькую красную печать.
— Где вы достали его?
— Разве этот камешек представляет интерес? Я забыла о нем, поэтому и не рассказала вам раньше. Я нашла его в вестибюле дома Малпаса, когда в первый раз пришла к нему. Я уронила ключ, когда пыталась отпереть дверь, и разыскивая его, наткнулась на этот маленький камешек.
Дик вспомнил свое свидание с Брауном, вернее, Торрингтоном, который показал ему такой же камень.
— Что это? — снова спросила она.
— Неотшлифованный алмаз. Он стоит около восьмисот фунтов.
У нее захватило дыхание.
— Вы уверены?
Он кивнул головой. Подойдя с алмазом к окну, он еще раз тщательно осмотрел печать.
— Вы уверены, что это алмаз?
— Конечно, это алмаз, и знак на нем — это печать того акционерного общества, на россыпях которого он найден. Вы можете дать его мне?
Одри почувствовала облегчение.
— С удовольствием.
— Кто-нибудь знает, что он находится у вас?
Она покачала головой.
— Никто, кроме Малпаса, может быть, да и это маловероятно.
Дик подумал.
— Никто больше его не видел?
Она помолчала, долго соображая, прежде чем ответить.
— Не думаю, — медленно сказала она, — впрочем, нет… теперь я припоминаю. Вчера я отправилась вниз к швейцару гостиницы за ключом от моей комнаты, но ключа там не было; я вывернула все содержимое сумочки на стойку и нашла ключ за порванной подкладкой.
— Вот тогда он и видел его! Когда я говорю «он», я подразумеваю старика или его соучастников. Я думаю, что этим отчасти объясняется, почему он напал на вас прошлой ночью.
Одри вздохнула.
— С каждым днем, с каждым часом я все больше жалею, что оставила мою тихую, мирную ферму, — сказала она. — Вы не можете себе представить, какое теплое чувство я испытала, когда издатель спросил меня, знаю ли я, как лечить больных кур.
В этот вечер она отправилась к себе наверх в более приятном состоянии духа, чем за весь последний год. Она чувствовала, что начиная новую работу, оставляет позади всю нездоровую атмосферу, в которой жила со времени своего приезда в Лондон. Она заперла дверь своей комнаты и быстро уснула, едва успев положить голову на подушку. Она проспала так большую часть ночи и проснулась только тогда, когда что-то сырое и холодное дотронулось до ее лица.
— Одри Бедфорд, вы нужны мне, — произнес глухой голос. Она села на постели, громко вскрикнув. В комнате царила полнейшая темнота за исключением… за исключением того, что на расстоянии ярда от нее висело, казалось, прямо в воздухе, лицо, странно и слабо светившееся. Она видела перед собой закрытые глаза и искаженные болью черты Лэси Маршалта!..