Говард посмотрел на нее с негодованием.
– Ты не любая женщина. Боже мой, Фейт, неужели ты и вправду думаешь, что я отношусь к тебе так же, как к другим?!
Фейт пожала плечами.
– Откуда же мне знать? Этих других ты меняешь слишком часто…
– Только потому, что, убедившись, что женщина мне не подходит, я не держу ее в качестве запасного варианта, обманывая до бесконечности, как твой драгоценный Льюк.
– Прекрасно! – выкрикнула она, почувствовав, как сжалось от боли сердце.
– Только не надейся, что я буду раз за разом повторять такие представления, как сегодня, в ожидании, пока ты решишь, что я тебе не подхожу. Покорнейше благодарю, но лучше уж я уйду сама.
Говард резко повернулся к ней, и, уловив исходящие от него волны агрессивности, Фейт на мгновение почувствовала желание сжаться, сделаться маленькой и незаметной. Гордость заставила ее выпрямиться. Нет, ему не удастся ее запугать! Воспоминание о матери, раболепствующей перед отцом, молнией промелькнуло в ее сознании. Говард обладает той же, что и отец, способностью подчинять себе людей, но она не поддастся. Никогда! Чем бы неповиновение ей ни грозило.
Он, должно быть, ощутил ее гневный вызов – что-то в его облике неуловимо изменилось. Агрессивность исчезла, сменившись страстным порывом к взаимопониманию. Это Фейт почувствовала даже раньше, чем Говард примиряюще протянул к ней руки.
– Это могло бы стать чем-то очень особенным для нас обоих, – мягко сказал он.
Фейт почувствовала, что пламя, бушевавшее в ней, стихает, оставляя только боль.
– Это и так было очень особенным… Пусть таким и останется, – тихо попросила она. – Я не хочу сражаться с тобой, Говард.
– Я тоже этого не хочу. – Он криво улыбнулся. – Как не хочу и того, чтобы ты пожалела об этом вечере.
«Ты об этом еще пожалеешь!» – вспомнила Фейт прощальный вопль Льюка, и все в ней восстало против этого зловещего предсказания. Кроме всего прочего, сам Льюк ни разу не дал ей такого наслаждения, ни разу не распахнул перед ней дверь волшебного мира прекрасных и всепоглощающих ощущений. Это дано лишь Говарду, и она никогда не забудет сегодняшнего вечера, единственного и неповторимого, ставшего возможным в результате уникального стечения обстоятельств.
– Я никогда ни о чем не пожалею, Говард. Для меня это был более чем особенный вечер, – повторила она, потому что это было правдой, и Говард имел право об этом знать.
Улыбка на его лице стала шире, лаская Фейт напоминанием о пережитом удовольствии.
– Значит, воспоминания об этом вечере ты отнесешь к числу приятных? спросил он.
Он уступает… Он отпускает меня…