- Как в первых домах! И с клеем и со свечкой... Запускайте, как угодно!., чтобы лучше!.. Мы не поскупимся.
Бодрствование во время ночи Прохор Порфирыч тоже выдержал вполне. Расставшись со стряпухой, он направился в дом, уговорив братца лечь спать.
- И то! - сказал братец и лег на крыльцо в кухне.
В освещенной комнате раздавалось тягучее чтение псалтыря, прерываемое понюшками табаку. Порфирыч босиком тихонько подходит к дьячку, засунув одну руку с чем-то под полу, и, придерживая это "нечто" сверху другой рукой, шепчет:
- Благодетель!
Дьячок обернулся.
- Ну-ко!
Дьячок сообразил и произнес:
- Вот это благодарю! - Тут он нагнулся к уху Порфирычу и зашептал: Грудь! На грудь ударяет ду-ду-ду-то!..
- Прочистит!
- Это так! Оно очистку дает! В случае там в нутре что-нибудь...
- Вот, вот! Она ее в то время сразу. Ну-ко!
Пола полегоньку приподнимается; дьячок говорит:
- О, да много!
- Что там!
Нечто поступало в дрожавшие руки дьячка.
- Сольцы, сольцы!
- Цс-с-с... Сию минуту.
- Гм-м... кхе!
- Готово!
- Ах, благодетель! Я тебе, друг, что скажу, - прожевывая, шептал дьячок, - ты по какой части?
- Слесарь.
- А мы по церковной части. Я тебе что скажу: наше дело - хочешь не хочешь!
Дьячок пожал плечами.
- Смерть!
- Ты думаешь, всё на боку да на боку лежим? Нет, брат!
Долго идет самое дружественное шептание. В комнате раздается опять тягучее чтение.
Прохор Порфирыч в это время уже в мезонине; он нагибается под кровать, кряхтя, что-то достает оттуда, потом на цыпочках спускается с лестницы и идет через двор к саду.
Брешет собака...
- Черной!
Порфирыч посвистывает.
- Как! воровать? - говорит он, возвращаясь из саду и проходя мимо брата. - Нет, гораздо будет лучше, ежели ты это оставишь... Братец, не спите?
- О-ох!.. Не сплю! - вздыхает Семен, поворачиваясь на своем ложе.
Порфирыч подсаживается к нему, тоже вздыхает, присовокупляя: "ох, горько, горько!", и затем тянется долгий шепот Порфирыча:
- Ах ты, говорю... Да как же ты, говорю, только это в мысль свою впустить могла?
Безлунная ночь стоит над городом; небо очистилось, в воздухе сыро. В стороне по небу скатилась звезда, оставив светлый след.
- О-ох, господи! - шепчет кто-то в кухне.
На крыльце явилась стряпуха.
- Я все беспокоюсь, - заговорила она, - как кисель?
- Как в первых домах!
- Опять можно и полосами его пустить, с клюквой, как угодно?
- Как вам угодно, и с клюквой!.. Как в первых домах!
- Я все беспокоюсь! - заключила стряпуха, уходя.
Усталый дьячок еще медленнее читал псалтырь; из отворенного окна на него изредка налетал свежий воздух.