(...)
- Там, - сказал Максим.
Там, где невидная в темноте, убегала под сосны тропинка, примерно на уровне глаз сгустился вязкий белый туман. Он висел, слабо покачиваясь, хотя стояло безветрие, и смотрел. Нет, глаз у тумана не было. Просто возникало ощущение, что нечто вполне материальное подползает по, то есть, над дорожкой и очень интересуется наблюдателями. Катька переглотнула. Она бы заорала очень громко и тоже ринулась наутек, как давешний первоклассник, если бы не куснувший за ухом комар. Катька звонко хлопнула себя по затылку и поняла, что давящий взгляд исчез. И еще поняла, что ладонь Даника до боли сжимает ее запястье. Она выкрутилась, подула на руку и осторожно посмотрела на сосны. Там ничего не было.
(...)
- Нам надо нарисовать тысячу дырбублов.
- Что-о?!..
- Дыр-буб-лов, - внятно повторила Ленка. - Дырок от бублика.
Кира потрясла взлохмаченной головой.
- А зачем?
- А, - сообразила Ленка, - ты же не знаешь. Это валюта такая.
На лагерь надвигалась задуманная Любочкой экономическая игра. Целью ее было заработать как можно больше, и не рэкетом, а честным трудом. Для этого каждый отряд придумывал и открывал какое-либо предприятие. Парикмахерскую, комнату страха... а в первом отряде даже должна была работать баня. Кира с Ленкой и отрядный актив устроили мозговой штурм. Нужно было выделиться, нужно было придумать нечто такое, на что охотно ринутся и малыши, и убеленные сединами... ой... старшеклассники. Кира взглянула в сторону глухих терминаторских апартаментов.
- Привидение, - внятно сказала она.
(...)
Кира, под нарастающую какофонию спрятав в тумбочку уже сосчитанные деньги, вышла на крыльцо. Оценила происходящее, решила, что, освободившись, даст Ринальдо по шее, и, наклонясь над орущим дитятей, внятно и веско произнесла:
- Я тебя стукну. И ты станешь фиолетовой.
Ируська заткнулась. Она просчитывала исходящую от Киры опасность. И недорассчитала. Потому что первый и единственный раз в истории "Чайки" Кира перекинула скандалящую красавицу через колено и шлепнула недрогнувшей рукой пониже спины. Наступила тишина. На крыльце в свою очередь появилась Ленка и, закатывая от счастья глаза, непередаваемым тоном изрекла:
- Благода-ать...
Ируська была повержена надолго. Она даже не помчалась жаловаться маме. Она сидела на земле перед третьим отрядом и все ждала, когда же начнет окрашиваться в фиолетовый цвет.
(...)
- Какого покойника?! - сказано было так, что могла постигнуть кондрашка. И Симрик не стал тянуть.
- Пункт третий. Физрук.
Только после его сообщения они осознали весь ужас оговорки начальника на торжественной линейке. Ведь, согласно совершенно достоверным данным, физрук умер лет двадцать назад прямо здесь, в лагере, в этом самом заброшенном корпусе. То есть, тогда еще не заброшенном. Но все равно умер - дети довели. Однако дух его не давал знать о себе в течение долгого времени, и вот - был разбужен роковыми словами Ростиславыча. Скажи тот: "Поздравляю и физрука Геннадия Андреевича", - ничего бы не было! Но весь лагерь помнил, что Рома имени не назвал, а значения тогда не придали, и нате... Кошмар.