Если оставаться на точке зрения строго формальной, то следует признать, что Россия призывается славянофильством лишь к исполнению долга, лежащего на каждой нации: раскрыть свою идею. Поэтому нельзя опровергать учение Хомякова и Киреевского об исключительном мировом призвании России общими указаниями на то, что учение это будто бы противоречит принципу национального миссионизма. Противоречия здесь нет и быть не может: конкретный вопрос о качественном составе русской идеи и отвлеченный вопрос о национальных "идеях" вообще лежат в разных плоскостях. Но вместе с тем необходимо отметить, что славянофильский взгляд на Западную Европу и на Россию по существу своему совершенно не связан с теорией национального миссионизма, нисколько из нее не вытекает и глубоко ей чужд. Он является плодом самостоятельного ряда мыслей, весьма оригинальных и, разумеется, весьма спорных, естественно вызывающих против себя много разнообразных возражений и с богословской, и с философской, и с исторической точек зрения. Нужно только помнить, что все эти возражения, чтобы быть действительными, должны лежать в той же самой плоскости, в какой лежат оспариваемые ими взгляды: в плоскости вопроса о конкретном содержании идей тех или других исторически определенных наций.
Учение о "гниющем Западе" нуждается в серьезной критической проверке, которая, вероятно, не замедлит обнаружить всю его предвзятую односторонность. Такому же тщательному критическому анализу может быть подвергнуто и учение о самобытных православно-славянских началах. Претендуя на объективную доказуемость, эти учения должны признавать и свою объективную оспоримость. Но все же нельзя, мне кажется, отрицать, что в смысле постановки национальной проблемы раннее славянофильство шло по правильному пути. Затруднения, стоявшие перед ним, вытекая из самой сущности проблемы, остаются неразрешенными и до нашего времени. Его ошибки поучительны, наглядно доказывая всю трудность заполнения абстрактной схемы национального миссионизма определенным конкретноисторическим содержанием.
IV.
Выработав известные взгляды в области двух первых "частей" национальной проблемы, славянофилы, увлекаемые логикой собственной концепции, необходимо должны были перейти к решению и третьей ее части. Каким образом эмпирическое, конкретно-историческое содержание современного человечества может быть приведено в соответствие с идеальным его содержанием? -- таков вопрос, на который предстояло ответить.
В каждый определенный период своей истории человечество существует как бы двояким образом, в двух "планах" бытия: во- первых, оно есть совокупность "видимых", эмпирически наличных, фактически живущих в данный момент народов, и, во-вторых, оно есть совокупность подлинно живых, творческих в данный момент национальных идей. Между этими двумя порядками бытия возможно соответствие: оно будет иметь место в том случае, если все фактически живущие на земле народы находятся в стадии развития своих идей, осуществления своих миссий; иначе говоря, если все наличные народы не только материально живут, но и духовно живы. С другой стороны, между этими двумя порядками бытия возможно и несоответствие: оно имеет место, преимущественно, тогда, когда населяющие землю народы или некоторые из них уже исполнили свое предназначение, сполна раскрыли свои идеи, сказали все, что призваны были сказать; когда внешние национальные оболочки еще сохраняются, хотя дух, их оживлявший, уже утратил свою живую ценность. В последнем случае на человечестве лежит долг разрушить эти ненужные оболочки, откинуть эту пустую шелуху, мешающую нормальной жизни, заграждающую путь новым силам, новым идеям. И здесь остро встает вопрос о средствах, допустимых для идейно живых народов в их правой борьбе с устаревшими формами народов духовно отживших, с народами-призраками.