- Такой реализм мышления вам, очевидно, нужно было иметь перед началом войны.
- Возможно. Тут вы правы. Но реализм мышления необходим также и на любой стадии войны. Кстати, к вопросу о парадоксах. Я представитель режима, ведущего ныне свою решающую операцию, но, как ни странно, врагов рейха лицом к лицу вижу чрезвычайно редко.
- И вы решили наконец доставить себе это удовольствие?
Рейхслейтер поднялся, подошел к своему столу, затем вернулся, держа в руках самодельный блокнот. Человек, увидев блокнот, побледнел.
- Вы хотели передать эти стихи на волю? Тюремные стены - прекрасный фильтр, который задерживает все,- хозяин кабинета снова неторопливо уселся в кресло, поудобнее пристроил немеющую ногу.- Дорогой Райнер,повернувшись к молчаливо сидевшему гауптштурмфюре-ру, кивнул рейхслейтер,сделал мне этот подарок. Он знает мою слабость. Война, кстати, весьма хороша некоторыми своими сторонами.
Так вчера моя коллекция пополнилась рукописями персидской, абиссинской и китайской письменности. А также русскими и украинскими летописями. Среди них оказались редчайшие раритеты. Но я собираю и некоторые современные редкости. У меня, например, имеется и также в оригинале, интереснейшая коллекция писем французских коммунистов, написанных ими перед казнью,рейхслейтер какое-то время помолчал.- Я внимательно изучил и ваши стихи.
Чувство тайного и жадного интереса испытывал он в эту минуту. Нет, не для того, чтобы завербовать на свою сторону этого человека вел он свою игру. Для этой цели существовали другие люди. И не пустой забавы, не злого садизма ради... И это было бы недостойно положения, которое он занимал. Иное руководило рейхслейтером в его действиях - мир, охваченный пожаром небывалой войны, после первых лет успешного натиска словно застыл в каком-то равновесии сил, кривая успеха явно шла на снижение, и желание всецело познать умонастроение враждебной стороны, желание подвергнуть природу противостоящей идеи эксперименту на прочность было для рейхслейтера желанием утвердиться, сбросить с себя возникающие сомнения, изгнать из души появившийся страх. И потому наблюдателен был взгляд его, устремленный на своего собеседника. Это был его враг. И враг нерядовой, неординарный. Этот враг будет казнен на гильотине. Но гильотина не поражала духа. Она оставляла дух свободным. Она могла умертвить только тело. Но не физическая смерть этого человека была нужна сейчас рейхслейтеру. Его могла удовлетворить только его духовная смерть. Полный, предельный распад его духа, смерть духа лишь могли излечить больного министра от злых страшных болей, от непонятной глухой тоски.